Розалина снимает сливки

Джози и Ален были следующими: переосмысление классических десертов, включая макаруны с тягучим ирисом и крекеры из лайма, не совсем удались Джози, но ее похвалили за амбициозность, а Ален, предвосхитив возможные опасения по поводу своего повествования, получил хорошие комментарии о вкусе и качестве выпечки. Наконец, Гарри выступил со своими двумя и одной неполной дюжинами печенья, навеянного воспоминаниями о детстве.

– Mea culpa[7], – сказала Грейс Форсайт, буквально подняв руки вверх, – небольшое недоразумение. Кое-кто, кого мы не будем называть, но на самом деле я, случайно съел одно из печений Гарри.

Уилфред Хани взял одно из печений с недостающим количеством.

– Что ж, мы не можем винить тебя за это, так что поглядим, что у нас тут.

– Я думал сделать, – Гарри нервно переводил взгляд с Уилфреда на Марианну, Грейс и снова на Уилфреда, – по одному виду печенья на каждую из трех моих сестер. Так вот, это – печенье с кусочками шоколада, потому что моя сестра Эшли провела каникулы в Америке, они ей там очень понравились, и теперь Эшли постоянно их ест. А это – праздничные кольца, потому что у Сэм есть дети, поэтому у них вечно оно остается дома от дней рождения и прочих праздников. А вот это – «Хобноб…»

– Шоколадное овсяное печенье, – перебил его Колин Тримп.

– Это проклятые «Хобноб», друг. Все знают, что это «Хобноб».

– Поскольку Би-би-си финансируется уникальным образом, нам не разрешат трансляцию, если ты не скажешь «овсяное печенье».

Очевидно, чувствуя себя то ли виноватой, то ли желая досадить производственной компании, Грейс Форсайт предложила.

– Может, я скажу, что бывают и другие овсяные печенья?

– А вот это, – сказал Гарри, показывая на тарелку, – шоколадное… овсяное печенье. Потому что моя сестра Хизер – медсестра, и это практически все, что она успевает есть в перерыве.

Уилфред Хани улыбнулся, как добрый дедушка.

– Твои сестры могут тобой гордиться, потому что печенье у тебя чудесное.

Это было не совсем «черт возьми», но все равно довольно хорошо.

– Что меня впечатляет, – добавила Марианна Вулверкот, – так это то, что они удивительно изысканны, учитывая то, чем ты вдохновлялся.

Гарри моргнул.

– Что?

– Перышки на праздничных кольцах сделаны аккуратно. И твоя работа с шоколадом очень тонко выполнена.

Он вернулся на свой табурет озадаченный, но довольный.

Голова Розалины шла кругом, когда их вывели на улицу для очередного раунда интервью. Единственный раз с первой недели она подумала, что может оказаться в числе победителей, и это было опасно. С эмоциональной точки зрения она никогда не была человеком из разряда «Каждая неудача – это возможность». А с практической точки она не хотела быть эдакой «Да, я потрясающая и добилась потрясающих результатов» на национальном телевидении, только ради того, чтобы узнать, что на самом деле она посредственность и добилась посредственных результатов. Снова.

Вернувшись в бальный зал, они снова собрались вместе, как подозреваемые в конце романа Агаты Кристи, причем Розалина чувствовала себя примерно так же тревожно, как если бы убила двоюродную бабушку серебряным тонким кинжалом, а теперь до нее добрался усатый бельгиец.

Гарри толкнул ее локтем.

– Думаю, ты прошла, друг.

– А теперь, мои маленькие имбирные орешки, – начала Грейс Форсайт, – настало время опустить крекер вечности в кофейную чашку судьбы. То есть итоги подведены. И я с радостью объявляю, что на этой неделе победителем стал человек, чьи нанхатаи были нанхатастическими, в чьем печенье было ровно столько бренди, сколько нужно, и кто, что самое главное, приятно нас всех опьянил. Все верно, это Розалина.

Розалина столько раз сомневалась, выиграет ли эту неделю или провалит, что была искренне шокирована.

Раздались обычные вежливые аплодисменты, а затем лицо Грейс Форсайт вытянулось.

– Мой мучительный долг – выявить пекаря, чье печенье, к сожалению, рассыпалось. И на этой неделе это Клаудия. Нам жаль наблюдать, как ты уходишь.

Клаудия не любила обниматься, но это было телевидение, поэтому у нее не было особого выбора.

– По правде говоря, – сказала она камерам, – когда я записалась на это шоу, чувствовала себя выгоревшей на карьерном фронте. И я подумала, что раз уж так люблю выпечку, то в сорок лет смогу свернуть налево. Но, как оказалось, главная причина моей любви к выпечке в том, что я люблю ее готовить, когда мне хочется, а не когда не хочется. Так что… э-э… мне очень хочется вернуться к этому занятию, а еще вернуться к работе. Которую, как я вспомнила, тоже люблю.

Для Розалины проходить интервью было сложно даже тогда, когда достаточно было сказать: «Ну, все могло бы пройти лучше», но это было гораздо сложнее, когда надо и ответить, и сделать это так, чтобы не показать ни ложную скромность, ни самодовольство.

– Очень приятно, – попыталась она. – Мне… Мне действительно очень приятно.

– Ты не хочешь позвонить своей дочери? – спросил Колин Тримп.

– Хочу. На обратном пути.

– Мы можем сделать это на камеру?