Розетта

— Боюсь, закон гласит, что у виконта есть права на эту девочку. Он может запереть ее в монастыре, если того желает. — Герцог внимательно посмотрел на Розу. — Но… в местах, — он кашлянул, — где закон не действует… у меня есть власть над семьей Фэллон. Я могу сделать так, что виконта не примут ни в одном аристократическом доме Лондона. Я хочу спросить, не желаете ли вы рассмотреть возможность нашего брака?

Роза взглянула на него, подумав, что ослышалась.

Он улыбнулся. Это была холодная улыбка, но все же улыбка.

— Вы бы изменили свое положение и положение девочки навсегда. Поскольку, я полагаю, вам не надо объяснять, что такое семья Хоуксфилд. Моя жена умерла несколько лет назад. У нас не было детей, но я не могу передать титул и поместье Уильяму, сыну сестры, потому что у меня есть младший брат, а у него есть сыновья. Поэтому наследство Уильяма было так важно для меня — его следовало спасти любой ценой. Теперь моя миссия завершена и семья Торренс в безопасности.

«А Долли мертва», — подумала Роза.

— Иногда я думаю, что мне нужна спутница. Как я говорил, я следил за вами какое-то время. Если вы выйдете за меня, то с юридической точки зрения сможете заменить Розетте мать. Я позабочусь об этом. Она вырастет в одной из самых славных семей Англии. Вы станете герцогиней Хоуксфилд, приближенной к августейшей фамилии. Стареющая королева будет рада компании такой молодой девушки, как вы. О Джордже можно будет забыть, уверяю вас, поскольку я виню его в смерти племянницы, и он узнает об этом. Если вы согласитесь на мое предложение, он передаст права опекуна мне, а таким образом и вам. Если он не захочет, чтобы его игнорировали в свете.

Роза молчала, но она почувствовала, что у нее дрожат руки. Она поняла, что герцог заметил это.

— Мы не будем жить с семьей Фэллон. Как я сказал, важное дело наконец завершено — наследство Уильяма в безопасности. До Лондона мне больше дела нет. Он стал таким пошлым местом. Я могу вернуться в Хоуксфилд-касл со спокойной душой, поскольку я выполнил долг так, как посчитал нужным. И… если вы окажете мне честь… я дам вам слово, что ребенок, — он взглянул на Розу, — официально станет моей дочерью. Я также даю вам слово, что она получит прекрасное образование. Вы бы этого хотели, я уверен. — Он пожал плечами. — Что же касается здоровья, то мы могли бы взять с собой в мое имение ее докторов, если в этом есть необходимость. — Роза все молчала. — С другой стороны, если вы не ощущаете сил принять мое предложение, вам придется попрощаться с ней.

Роза пролепетала что-то похожее на: «Ваша милость, это большая честь для меня».

Она посмотрела на его старое холодное лицо. В воздухе едва ощутимо витала угроза.

— Кажется, что я могу, несмотря на годы, — снова ледяная улыбка, — предложить вам решение проблем. Я понимаю, что вам понадобится время на размышления, но при сложившихся обстоятельствах я полагаю, что нам стоит поспешить. Надеюсь получить от вас ответ к концу завтрашнего дня. Мы сразу же оформим брак.

Он поклонился и прикоснулся сухими губами к ее руке. Роза почувствовала запах помады для волос и бергамота. Потом он повернулся и вышел. Она услышала шаги на лестнице.

Розетта посмотрела на Розу. Она положила маленькую ручку на ладонь Розы, не спуская с нее глаз. Единственный звук в комнате издали старые часы из Генуи. Они пробили четверть часа. Затем полчаса. Потом Розетта, глядя на Розу, заметила перемены на ее лице.

— Дождь? — неуверенно спросила она.

Мисс Горди суетилась вокруг бледной плачущей женщины. Ей было очень жаль Розу, но она ничем не могла помочь ей. Роза должна была сделать выбор.

Наконец Роза уложила Розетту спать и села возле нее в темноте.

— Маасалям, Рози, — сказала она, как всегда, и поцеловала маленький лобик. Розетта долго смотрела на фигуру сидящей рядом женщины. Затем она заснула, прижимая к себе потрепанную старую подушечку по имени Энджел.

Роза медленно прошла в гостиную. Она зажгла сигару. Снова и снова она вспоминала слова Фанни, которая вернулась в Уэнтуотер с преподобным Горацием Харботтомом. «Мы должны найти в себе силы справиться с трудностями. Ты, Роза, тоже должна найти их, как это сделала я, как бы сложно это ни было».

Она прикорнула на старом мягком диване, на котором она однажды сидела с Пьером Монтаном и говорила о своей любви к нему. Ей приснились развалины среди песков и крошащиеся, забытые иероглифы, испоганенные коптскими крестами — загадочные, неясные сны о ключах и раскрытии секретов. После той ночи от Пьера вестей не было — ни письма, ни какого-либо знака. «Третьего раза не будет», — сказал он. Она услышала голос ночного дозорного, который крикнул, что все спокойно. Как же он был неправ!

На следующее утро под пристальным взглядом Розетты Роза взяла перо, обмакнула его в чернила и нанесла на бумагу значки, которые изучила много лет назад. Они так забавляли ее когда-то. Они говорили о том, что творилось у нее в голове, но не о том, что происходило в сердце. «Герцогу Хоуксфилду», — написала она. Кожа натянулась у нее на щеках, как бледное полотно.