Рождение богов

Та замахала руками:

— Нет, нет, господин! Я ее позже покормлю. А пока пусть за вами поухаживает.

— Садись, — Леша отодвинул от стола тяжелый стул, приглашая девушку присесть. Потом обернулся к Эфимии. — Принеси, пожалуйста, еще тарелку и приборы. А потом можешь идти. Мы сами справимся.

Пандора помедлила несколько секунд, потом подошла и осторожно села на краешек клисмоса, с удивлением рассматривая вилку и столовый нож. Леша сел рядом.

— Это столовые приборы. Ими едят. Но… если хочешь, можешь кушать руками, как обычно.

Пандора задумчиво вертела вилку в руке:

— У тебя слишком много вещей. Полагаешь, они сделают тебя счастливее?

— А что? Считаешь их лишними? Зеркало, например? Не смотрелась в него сегодня?

Девушка насупилась, но в этот момент во двор вышла ключница и стала расставлять тарелки.

Пандора встрепенулась:

— Позволь, я помогу?

— Ничего-ничего. Сиди, дочка. Кушайте на здоровье! Сейчас Лина еще яичницу принесет.

Наконец все было готово, и их оставили одних.

Леша взял вилку в левую руку, а нож — в правую и повернулся к Пандоре:

— Вот так. Вилкой придерживаем, ножом режем.

Девушка внимательно следила за ним, затем неуверенно взяла приборы.

— Это нетрудно. Вот увидишь! — ободряюще кивнул Алексей.

Пандора сосредоточенно молчала, пытаясь управиться с вилкой. Леша не отводил от девушки глаз.

Она бросила на него взгляд исподлобья:

— Ты… так на меня смотришь, что я не могу есть…

— Извини…

Несколько минут Пандора безучастно смотрела в тарелку и наконец не выдержала.

Отодвинула тарелку с недоеденной яичницей и пристально посмотрела на Алексея:

— Скажи, зачем все это?

Леша замер под ее серьезным, внимательным взглядом. Он никак не мог найти нужных слов.

А она словно размышляла вслух:

— Мы всегда ненавидели друг друга, и теперь я в твоей власти. Сижу с тобой за одним столом, наедине, будто равная. Что тебе нужно от меня? Деньги? Но ты не просишь выкупа. Кроме того, ты и так богат… Месть? Ты не бьешь меня… Мое тело, моя честь? Но ты не принуждаешь… — в голосе Пандоры уже не чувствовалось злости или презрения. Лишь какое-то отстраненное любопытство.

Леша молчал.

Неожиданно ее осенило:

— Поняла! Ты хочешь запугать меня! Или усовестить? Точно! Хочешь отомстить, но тебе недостаточно выпороть меня и недостаточно обладать моим телом! Хочешь, чтобы я скулила от страха и стыда, ползая у твоих ног, чтобы сама молила пустить меня на твое ложе…

Леша стиснул зубы. Так хотелось рассказать Пандоре о письме Теодору. О том, что он отправит ее домой при первой возможности. Но после таких слов у него просто не поворачивался язык. Кроме того, из-за начавшейся войны нельзя было быстро организовать это путешествие.

Он поиграл желваками и холодно ответил:

— Думай что хочешь. Пока что ты моя гостья.

Девушка усмехнулась и отвела взгляд.

Леша примерил роль гостеприимного хозяина:

— Тебе что-нибудь нужно? Одежда? Служанка?

— Благодарю. Мне ничего не надо от… — она осеклась. Потом внимательно обвела глазами двор и неуверенно сказала: — Если возможно… Я бы хотела поставить во дворе алтарь.

— Конечно. Хорошо, что напомнила. Давно собирался это сделать.

— Разумеется. Ты всегда почитал богов…

Леша нахмурился и решил сменить тему.

— Я видел твои пометки в своих записях.

По лицу девушки скользнуло смущение, но она быстро справилась с ним и с вызовом взглянула на Лешу:

— Давно не видела такой безграмотности!

— К сожалению, писать на греческом меня не учили. Я могу рассчитывать на твою помощь?

— В чем?

— В работе над текстом, в изучении языка.

Пандора хмыкнула:

— Хочешь, чтобы я тебя учила?

— Да. Буду признателен.

— Хорошо… Должна же я тебя отблагодарить… за гостеприимство.

Луч солнца, проникающий во двор, достиг наконец стола. Пора было заканчивать завтрак. Впереди ждал трудный день.

Алексей поднялся:

— Позволишь показать тебе поместье?

Пандора неопределенно пожала плечами.

— Ты любишь лошадей?

— Не знаю…

Леша улыбнулся, взял небольшую корзинку и наполнил ее лепешками со стола.

— Пошли!

4

Алексиус почтительно придержал калитку, пропуская Пандору. Она озабоченно посмотрела на небо, залитое ярким светом. Благородные афинские девушки не очень любят солнце. Привычным движением она накинула диплакс, стараясь не испортить прическу, и стала укрывать лицо и плечи. Но, перехватив, как ей показалось, насмешливый взгляд Алексиуса, замерла, а потом равнодушно сбросила платок.

Несколько минут они молча шли по дороге. За поворотом показался забор. Вороной жеребец, завидев Алексиуса, приветственно заржал и затрусил к ограде. Другие кони тоже подбежали и стали расталкивать друг друга мускулистыми шеями. Девушка вздрогнула и нерешительно остановилась. Со всех сторон слышалось нетерпеливое фырканье и легкое ржание.

— Ну, ну. Соскучились…