Рождение командира

К вечеру полк пришел в редкий соснячок, и Лиза узнала, что они поступили в распоряжение стрелковой дивизии. Первый раз Лиза увидела, как батарея становится на огневые позиции. Ей казалось, что все это должно делаться суетливо, как нередко бывало у них в медсанбате, но никакой суеты не было: разведчики и связисты еще раньше отправились прямо на наблюдательный пункт, а в орудийных расчетах каждый делал свое дело спокойно и сноровисто. Она с удивлением увидела, что пушки поставили «совсем на виду», что командир батареи не торопясь походил около них еще некоторое время, прежде чем бойцы, разобрав лопаты, принялись копать орудийные окопы. Чем больше она всматривалась в то, как работают люди, тем больше замечала целесообразность их действий и экономию сил. Шоферы, выкапывая для своих машин аппарели, срезали землю, оставляя посередине небольшую выпуклость, и больше углубляли там, куда станут колеса машины. Так же и в орудийных окопах земли было выбрано ровно столько, сколько было необходимо, не больше; Лиза увидела это, когда стали закатывать в них орудия и накрывать их маскировочными сетками.

Было уже поздно, когда Лиза поняла, что каждый, выполняя свою работу по оборудованию позиций, не думает, где и как расположится новый, прибывший к ним человек. На нее посматривали мельком, а пожилой артиллерист с длинными седеющими усами, работавший лопатой с домовитым усердием, смотрел внимательнее других. Если бы можно было присесть куда-нибудь, Лиза чувствовала бы себя проще, но ходить так, на глазах работающих людей, и не уметь найти своей доли работы, было неприятно. Лиза подумала, что вот она всем сейчас кажется белоручкой и все выжидают, что она будет делать. Она и не заметила, как тот усатый артиллерист, старший сержант Шошин, подозвал одного из расчета и сказал ему тихонько:

— Видишь, Рябков, тут у нас санинструктор ходит? Подкопай-ка отдельную земляночку.

И тот немедленно принялся за работу.

«Почему я их прямо не спрошу, — думала Лиза, — как мне принять участие в общей работе? Выкопала бы себе ровик, прикрыла сверху плащ-палаткой, и у меня было бы свое место. Все устроятся, а я буду ждать, кто в гости пригласит?»

Она подошла к Шошину.

— Где бы мне взять лопатку? Я выкопаю себе ровик.

— Ровик? — спросил Шошин. — Хорошо. Рябков, дай-ка лопатку санинструктору, пускай она там себе и выкопает, где ты начал.

Рябков выпрямился и передал Лизе лопатку:

— Здесь и копай, я уже много сделал, — и выскочил, стряхивая с себя землю.

Так началась жизнь Лизы в «непобедимой батарее», совсем иная, чем в медсанбате. Батарея, как и весь легкий артиллерийский полк, продолжала участвовать в напряженных боях, преграждая путь прорывавшемуся врагу. Для Лизы это было началом ее работы на передовой, а для батареи — продолжением обычной боевой жизни. Сколько раз орудия батареи стояли на прямой наводке непосредственно в боевых порядках пехоты! Сколько раз приходилось менять позиции под таким огнем, когда, казалось, невозможно уцелеть ни одному живому существу. Бои сменялись короткими переходами, и Лиза не заметила, как побежало время.

В одном из таких боев, когда противник накрыл батарею особенно плотным огневым налетом и снаряды рвались около самых орудий, Лиза стала перевязывать раненого наводчика Петрусенко тут же под огнем. Командир орудия Шошин закричал на нее:

— Уходи, уходи скорей!

— Оставьте, товарищ Шошин, это дело мое, — отозвалась Лиза и, только подбинтовав раненую ногу бойца, оттащила его в укрытие.

— Как это ты подняла его, такого здорового? — уже после боя спросил ее высокий румяный сержант Краев, наводчик второго орудия.

— Очень боялась, хотелось скорей укрыться и его укрыть, — просто сказала Лиза.

— Спряталась бы, тебя ведь убить могло.

— Нет, как же, раз надо…

Она сама не понимала, боится или нет? Ей все время хотелось, чтобы обстрела не было: хорошо бы так, чтобы их батарея била по немцам, а они по нашей батарее не били. Она вспомнила (это было в первом бою), когда снаряд внезапно разорвался у орудийного окопа, она подумала: «Ну, все!» — и выскочила из землянки посмотреть, что случилось. Разорвавшийся вблизи от пушки снаряд никого не ранил. Это ее ободрило: орудийные окопы были надежным укрытием. Но Петрусенко тогда показал ей на стальной щит орудия, пробитый против прицела чем-то узким и длинным с такой силой, что сталь на краях отверстия выгнулась, как проткнутый карандашом картон. Лиза приложила руку — рваные края пробоины, отливавшие тусклым серым цветом, были еще горячие. «Вот с какой силой все это обрушивается на человека!» — подумала она. А вслух сказала:

— Как это спасается на войне человек?

— Земля спасает, — ответил ей наводчик, — и не стойте вы тут, когда не надо. Вон, слышите выстрел? Это немцы выстрелили. Сейчас… — но уже свистел снаряд, — будет разрыв…

Направо в лесу послышался разрыв.

— Это бьет не по нас. А когда по нас — надо в ровик вскакивать. И тут вы не зевайте.