Рождение мечника

Нам навстречу поднялась весьма представительная делегация облачённых в недорогие, но вполне приличные костюмы китайцев. Самый неприметный из них, оказавшийся самым именитым, с поклоном, отточенным торжественным жестом, вручил мне… свою визитку. На нескольких листах. Таких в России не бывает, зато в Китае сколько угодно. В ответ я только развёл руками, признавая, что такой-сякой, непредусмотрительный, не догадался захватить с собой в Китай собственные визитки. Мои собеседники с каменными благожелательными лицами только покивали, но интуиция упорно кричала, что я что-то делаю не так.

Дальше мы некоторое время говорили о Китае, о его богатой культуре, время от времени переходя на частности про ушу и энергию «ци». Именитый китаец сыпал какими-то мудростями, переводить которые мой переводчик даже не пытался — его познаний в русском языке для этого не хватало. В итоге он передавал лишь общий смысл, я же с искренним интересом внимал оригинальному звучанию цветастых выспренних фраз, поражаясь их иносказательности. Опять посетило чувство дежавю с Грузией. Только там эти мудрости, почему-то, назывались не мудростями, а тостами. Наверное, в этом проявлялась глубина китайской культуры и варварство культуры грузинской. В Грузии не было такой богатой истории, и не успели родиться пиарщики, вдохнувшие в банальные тосты и народные приметы некий мистический ореол философского учения. Да и народа, внемлющего им, традиционно было значительно меньше, чем в плодовитом Китае.

Я не уловил, когда обед закончился. Просто в один прекрасный момент мои собеседники начали клевать носами, их излияния стали напоминать зажёванную магнитофоном плёнку, а потом самый именитый просто сполз в своём кресле едва ли не под стол. Так начался знаменитый китайский дневной сон. Я огляделся по сторонам, но все остальные китайцы были столь же невменяемы, как и их вожак. Это живо напомнило тихий час в детском саду, и опять дохнуло ощущением какого-то сюрреализма. Чтобы не терять времени даром, я достал свой ноутбук, подсоединился к местной сети и, врубив шифрование, принялся лопатить информацию по текущей ситуации с пришельцами в Китае.

Спустя час времени, откинувшись на спинку стула, я подносил ко рту пиалу с зелёным чаем. На лице играла глупая улыбка. Если до того я полагал, что стал свидетелем сюрреализма в китайском исполнении, то теперь был уверен в обратном. Всё, что происходило сейчас со мной — это нормально и вполне естественно, потому что подлинный сюрреализм происходил у пришельцев.

С момента появления внешников прошло никак не меньше полутора месяцев, а китайцы всё ещё вели переговоры. Русские уже подписали какие-то документы. Американцы уже заслушали представителя высокой договаривающейся стороны в Сенате, уже обменялись какими-то договорами, часть из которых подписали. А китайцы всё ещё вели переговоры. Внешники зверели, психовали, несколько раз покидали переговоры, но потом вынужденно возвращались, а китайцам было всё нипочём. После очередного возвращения за стол переговоров китайские друзья сменили тактику и вместо пышных приёмов принялись таскать делегацию внешников по культурным объектам. Так они хотели приобщить их к собственной культуре — естественно на словах, на деле же происходило что-то странное. Складывалось ощущение, что китайцы намеренно затягивали переговоры. Зачем? Возможно, ответ лежал в плоскости чрезвычайной конкретности китайцев, в их стремлении чётко уяснить свою выгоду. С этой их чертой я столкнулся ещё при прошлом посещении Гуаньджоу. А выгода, следовало признать, не прослеживалась. Китайцы столько труда в последние четверть века вложили в индустриализацию не для того, чтобы начинать деиндустриализацию. Подзасрали китайцы свою территорию, им просто негде было хозяйствовать. Что будет дальше? Сложно сказать. Однако самые интересные события развивались вокруг Китайской Башни пришельцев.

Да, китайцы согласились на строительство башни. Официально они представили это в качестве великодушного аванса со своей стороны, зато на деле имели совсем другие планы. Конечно, у них в традиции было предоставлять возможность всем иностранцам открывать у себя посольства — но то посольства, а не систему орбитального транспорта. Причина, на мой взгляд, была прозаичной: китайцы согласились, чтобы посмотреть, как всё это будет выглядеть на практике, оценить возможности своих контрагентов по переговорам. Данный тезис подтверждали и все последующие события вокруг Башни.