Рождение нации

К вечеру четвертого дня противостояния, уже Бажен наведался в гости к Вячеславу. Он, конечно, не опасался, что в лагере кривичей ему может что-то или кто-то угрожать. Тем не менее, для солидности он взял с собой несколько дружинников из тех, что менее других ощущали последствия потребления «грибной» браги. Вятичского князя Вячеслав принимал в своем шатре вместе с Кову. Присутствие мещерского князя Бажена не обрадовало. Он хотел говорить с Вячеславом наедине, но тот сразу дал понять, что у него от тестя секретов нет. От предложенной медовухи Бажен сразу отказался. Вячеслав стал его убеждать, что сейчас все будет без обмана и тут же выставил на стол фряжское вино, зная, что до заморского хмельного Бажен особенно охоч.

– Нет, не буду… Не подумай, князь, что не верю тебе, но после той твоей браги я уже не скоро любого хмельного захочу. Ты лучше все это со стола убери, а то как вспомяну, так меня опять наизнанку выворачивает начинает,– объяснил свое состояние Бажен.

Но без хмельного разговор поначалу не клеился – Бажена явно сдерживало присутствие молчаливого, но смотревшего на него исподлобья ненавидящим взглядом Кову. Этого не мог не заметить и Вячеслав:

– От князя Кову у меня тайн нет, еще раз тебе говорю.

– Так уж и нет?– в свою очередь бросил злой взгляд на старика Бажен.– От того, что ты его дочь из наложницы своей женой сделал… этого достаточно, чтобы кривичи с мещеряками кровными братьями стали?!– Своими словами Бажен хотел обидеть прежде всего Кову, говоря в пренебрежительном тоне о его дочери и словно игнорируя его присутствие. – Ты сам себе лжешь Вячек,– вятич вдруг заговорил наставительно и как будто ласково, как старший брат, когда поучает младшего.– Родичи – это вы и мы, а у этих и обличие иное, и словами мы говорим разными. Да мне тоже нравятся их бабы, потому как телом и волосом светлые, но от этого мы с ними не роднимся. Да и более ничего хорошего в них нету, негодный народ, уж очень тихий, не быстрый, задора в них совсем нет никакого. Телом вроде крепки, а душа у них заячья, против нашего народа не устоят. Потому не они наших, а мы ихних баб мяли и мять будем. Вон сколько мы с их родичами бились, и с эрзянами и с мокшанами, и с муромой случалось, и всегда верх за нами был. С таким негодным народом родниться нам негоже, и я тебя Вячек…

– Это у кого души заячьи, разбойник ты алчный?!– с некоторой задержкой до Кову дошел смысл сказанного Баженом, и он, наконец, отреагировал.– Зашел бы ты к нам в лес, посмотрели бы, кто там медведь, а кто заяц.– Кову говорил медленно, тщательно складывая славянские слова в выражения. Ему очень мешало негодование и ненависть ко всем вятичам.

– Молчи, старик!– пренебрежительно отозвался Бажен.– Ходил я много раз на родичей твоих и знаю, какие они, потому и говорю. Все твои братья, князья поочным мещеряков дань нам платят, всем платят, и рухлядью меховой, и медом, льном, рыбой… бабами. Что хотим то там и берем. А тебе старому вот что я скажу. Ты конечно хитер, и дочь твоя хитростью сумела его вот окрутить, стреножить да уговорить на защиту народа твоего встать. Хитрое вы племя… но смотри, если и дальше наших данников с Оки-реки к себе принимать да укрывать будешь… сам нашим данником станешь!

Вячеслав несколько раз пытался прервать этот становящийся все более напряженным диалог, но Кову знаками просил его не вмешиваться и тот остался как бы сторонним слушателем.

– С данниками так, как вы, никто не поступает, не дань вы берете, а разбойничаете!– начал свою отповедь Бажену Кову.– А бегут ко мне от разбоя вашего наши братья и сестры и дети их. И я как принимал их, так и принимать буду. Они порассказали, что творили в мещерских селищах ты и дружинники твои. Благодари вот его, что ты сейчас тут живой сидишь и слова свои поганые говоришь. А моя бы воля, я бы тебя на куски разрубил и в лесу разбросал, чтобы звери твое мясо растащили и вороны склевали,– Кову встал из-за стола так быстро, что казалось он вовсе не старик а полный сил человек средних лет, и так же быстро вышел из шатра…

Немало пришлось постараться Вячеславу, чтобы удержать рвавшегося следом за Кову Бажена с явным намерением обнажить меч… Когда же вятич немного остыл, наконец, начались переговоры между двумя славянскими князьями. Вячеслав терпеливо разъяснял: