Рождение неолиберальной политики

В 1997–2000 гг. лейбористское правительство, сознательно подражая «Надежде VI» и другим жилищным программам эры Клинтона, проводило политику, нацеленную на государственное жильё смешанных форм владения и низкой плотности заселения в комбинации с предоставлением сопутствующих услуг. Но под эту программу изначально не было ресурсов и инвестиций, адекватных новым акцентам, поскольку лейбористское правительство сохранило верность жёстким планам государственных расходов, разработанным консерваторами в лице министра финансов Кеннета Кларка. Однако общая направленность политики лейбористов была очевидна: она должна была строиться на тех же принципах, которые были приняты в США. Правительственная Белая книга «Планирование городских районов будущего» заявляла: «Правительство намерено всюду, где условия это позволят, создавать смешанные районы, а не районы с одним только дорогим жильём или с одним только дешёвым»[869]. Однако, как заметил в 2000 г. Бен Джапп, «реальные дела, естественно, сильно не поспевают за красивыми обещаниями»[870].

Заключение

Многие факты свидетельствуют, что между политикой демократической администрации Картера и лейбористского правительства Джеймса Каллагэна, с одной стороны, и политикой их преемников из Консервативной и Республиканской партий — с другой, существовала преемственность. Данное обстоятельство делает весьма спорным любое упрощённое представление, согласно которому после 1979 г. произошли революционные перемены. Что действительно изменилось при Тэтчер и Рейгане, — это риторика и расстановка идеологических акцентов государственной политики. Даже в тех случаях, когда дальнейшие инициативы опирались на очевидные прецеденты в действиях прежних правительств, программы новых режимов объявлялись чем-то совершенно небывалым. Если прежние программы основывались на «всеобщем убеждении, что все проблемы можно решить только при условии, что правительство поставит правильные цели и будет проводить верную политику», то доклад Жилищной комиссии при Рейгане за 1982 г. торжественно провозгласил «совершенно иное убеждение, а именно: гений рыночной экономики, освобождённой от искажающего воздействия государственной жилищной политики и предписаний, изменчиво переходивших от расположения к враждебности, решит жилищные проблемы гораздо лучше федеральных программ»[871]. Отныне американская и английская жилищная политика исходила из допущения, что «ничто не сработает, если за дело не возьмётся частный сектор»[872].

В конце 1980-х — начале 1990-х годов произошли важные изменения политики в сфере доступного жилья и городского развития, вызванные влиянием неолиберальных идей. Утвердился — если не навсегда, то, во всяком случае, весьма основательно, — новый набор политических парадигм о превосходстве рынка в деле генерирования позитивных социальных последствий. Лейбористская партия, находившаяся в оппозиции все 1980-е годы и большую часть 1990-х годов, вплоть до 1997 г., нехотя признала, что продажа муниципального жилья была популярна, успешна и выгодна, — по крайней мере для тех, кто купил его по низким ценам, а таких людей к 1990 г. набралось больше миллиона[873]. В США в оппозиции находились демократы, и апологеты государственного жилищного строительства, как и в Англии, почти совершенно исчезли. Во-первых, снижение налогов оставило в явном меньшинстве тех, кто в 1980-х годах выступал за крупномасштабное жилищное строительство. Во-вторых, сведение государственного жилищного строительства к минимуму в США было завершено, а в Англии дело явно шло к тому же самому. В-третьих, частное владение жильём стало ключевой целью жилищной политики. В США эта цель неизменно присутствовала, хотя в конце 1980-х годов рост удельной доли собственников жилья впервые за 70 лет остановился вследствие кризиса доступности жилья[874]. Наконец, по обе стороны Атлантики восторжествовал упор на частный сектор и рынок как первостепенный движитель жилищной политики. Этому способствовала пропагандистская деятельность трансатлантического неолиберального сообщества, описанная в главе 4.