Рождение волшебницы

Лжелепель смело прикрыл малого, и безмозглая палка перекинулась на новую жертву. Тогда шут присел, побежал мелким гусиным шагом, так что казалось, будто опрокинутая корзина поехала по мостовой сама собой – хотенчик вился и жалил, не достигая цели. Восторженный рев зрителей приветствовал это представление. Лжелепель быстро увлекал за собой злобную деревяшку.

В узком месте площади пространство стесняли два строения друг против друга: двойной портал церкви Рода Вседержителя и громада амбаров. Обращенные к башне Единорога ворота амбара, прежде как будто запертые, были теперь приотворены. В неширокий раствор их и ринулась самодвижущаяся корзина – бесноватый хотенчик влетел следом. Створ ворот пошел внутрь и щель сомкнулась. Рехнувшаяся деревяшка попала в ловушку. Площадь перевела дух и загомонила.

Спохватившись вдруг, что даром теряет время, Золотинка оставила окно и кинулась к лестнице, как если бы взошло ей на ум что путное. Спустившись на поземный ярус, она споткнулась в полутьме о кирпич. Примечательный только тем, что прежде она на этом месте как будто не спотыкалась. «Ага!» – сказала она сама себе. Подняла штуковину, чтобы посмотреть вблизи сквозящего из бойницы света.

Обыкновенный, со следами застарелой грязи и пыли кирпич, из тех, что валялись тут по углам со времен каких-нибудь починок. Не доверяя этой заурядности, она нагнулась оглядеть мусор, догадываясь уже, что именно нужно искать… Нашла почти сразу – точно такой же, с такими же сколами на гранях и такими же пятнами грязи кирпич. Совершенной, немыслимой точности двойник. Второпях Рукосил не озаботился даже убрать с глаз подальше образец, с которого он сделал обращенного в кирпич человека.

В памяти вертелись заклинания чародея. Перебирая в уме эту дребедень в поисках чего-то, похожего на «кирпич», Золотинка наткнулась вдруг на «киршупичшу». Стало понятно, что «киршупичшу» и есть тот строительный материал, который обжигают в адских печах.

Она попробовала испытать заклинание. Ничего не произошло.

Тогда она взялась за дело вдумчиво и последовательно. С осторожностью, которой требовал такой вызывающий уважение предмет, Золотинка уложила «киршупичшу» на бочку и повторила заклятие при вспышке Сорокона. Попробовала еще раз, переиначивая, переставляя местами запомнившиеся ей слова и пуская в ход изумруд. Потом она догадалась записать вещьбу, как она помнилась, палочкой на слое пыли. И опять стала переставлять слова, пока заклятие не приобрело, наконец, вывороченную наизнанку последовательность:

– Опак пот киршупичшу топ капо!

Рука отлетела, отброшенная ударом из пустоты. Там, где Золотинка держала, касаясь кирпича, Сорокон, осязательно возникли башмаки и голени, прикрытые грязными полами шубы. Видохин явился на бочке во весь рост и с высоты воззрился на девушку. Случившееся представлялось ученому мгновенным скачком с пола на бочку, и так же внезапно вместо пакостных рож мучителей обнаружил он у своих колен бледное Золотинкино личико с отброшенной за ненадобностью маской.

– Прошу прощения, – сказала она, пытаясь вывести Видохина из обалделого состояния с помощью усиленной вежливости, – у вас в кармане шубы, по видимости, ключ. Если я, конечно, хоть что-нибудь понимаю в волшебстве, то у вас точно такой же ключ, какой унес с собой Рукосил. Будьте любезны, пошарьте по карманам.

Едва ли понимая, что делает, старик потянулся к карману, потерял равновесие и шумно сверзился на груду пустых корзин. Когда с помощью Золотинки он выкарабкался, то уселся на полу и молча, не роняя ни слова, выслушал разъяснения.

– Рукосил вернется, здесь нельзя оставаться, – тревожно говорила Золотинка. – Надо бежать.

Видохин вздохнул и глянул вполне осмысленно:

– Куда я пойду? Скитаться по долам и горам? Где я найду в лесу тигли, весы, перегонный куб? Ведь даже хорошую печь быстро не сложишь. Тогда как здесь я могу зачать любомудрый камень уже через два часа.

– На крови золотого духа?

– Всего два стакана. Смотри, какая дверь: железо в палец толщиной и дуб в руку. Пусть ломают. Когда я вздую огонь, никто уж не достучится. Я успею зачать любомудрый камень прежде, чем Рукосил спохватится. Я остаюсь. И ты остаешься.

– Два стакана крови! – горячо возразила Золотинка. – Совершенно исключено! На что я буду годна, если выпустить из меня два стакана крови? Любой прихлопнет меня, как осеннюю муху. Нет уж, извините!

Никакие возражения, ничего вообще из того, что противоречило затвердевшему намерению, не проникало в сознание Видохина. Он цепко ухватил девушку за руку. На тонком ее запястье по внутренней стороне сквозь бледную, почти прозрачную от долгого пребывания в подземельях кожу проступали голубые разводы жилочек.

В мятом лице Видохина обозначилось нечто плотоядное. Он склонился еще ниже, показав обширную лысину, вкруг которой торчали неопрятные завитушки, белесые и редкие, они, казалось, светились нимбом… С невнятным всхлипом старик припал полым ртом к нежным жилочкам Золотинки.

– Ну вот еще! – дернулась девушка.