Рожденная огнем

Я взяла ее за руку. Рука была безвольной, словно вся жизнь внезапно вытекла из ее тела. Мне отчаянно хотелось знать, что там случилось, но Риодан тоже потерял сознание вскоре после ссоры с Бэрронсом по поводу того, куда идти.

Половина Девятки осталась в аббатстве, охранять его на случай возвращения Фей. Кристиана мы оставили парить над горящей крепостью. Я отчаянно надеялась, что он сумеет спасти хотя бы часть аббатства. И еще сильнее – что огонь не доберется до самой земли и не освободит Крууса из пещеры. Проклятье, ну и ситуация!

«Риодан умрет?» – спросила я Бэрронса по пути к КСБ. И вернется целым? Этого я не сказала.

«Никоим образом, – мрачно ответил он. – Он сопротивляется. Он не оставит ее в таком состоянии. Проклятый идиот собирается оставаться здесь и выздоравливать долгим способом».

«Но он выздоровеет?» – продолжала интересоваться я. Я не могла даже смотреть на него. Он был как тот человек из фильма «Английский пациент», только без повязок, способных прикрыть ужас.

«Он исцелится. С твоей точки зрения быстро. С его – нет. И это будет адом».

Я размышляла, каково это – обладать способностью убить себя в случае слишком серьезного ранения, чтобы быстро покончить со страданиями и вернуться снова здоровым. Такое просто не укладывается в голове. Каким должен быть прыжок веры, чтобы позволить себе просто истечь кровью? Я решила, что они наверняка столько раз умирали, что либо безоговорочно верят в то, что вернутся, либо им уже наплевать.

Он резко повернулся ко мне. «Ты сегодня использовала копье. Ты не потеряла контроль».

«Я знаю, – ответила я. – Но не понимаю, что изменилось». Возможно, помогло то, что первого врага я убила инстинктивно, прежде чем осознала, что сделала. А когда поняла, то уже убедилась, что могу это делать, и дальше все было просто. Видимо, тут сработало одно из трех: либо Книга во мне каким-то образом нейтрализована; либо она открыта и я пользуюсь ею, не подвергаясь ее влиянию, либо же она по какой-то причине решила со мной сотрудничать.

«Ты начинаешь справляться».

Я промолчала в ответ. Я никак не могла избавиться от чувства, что у Вселенной два больших и злых сапога, один из которых только что был брошен в стену.

Риодана мы разместили в кабинете Бэрронса, на матрасе, который он притащил сверху.

«Ты мог бы положить его в одной спальне с Джейдой», – предложила я.

«Он не захочет, чтобы она видела его таким».

«Не думаю, что в своем состоянии она что-либо видит», – напомнила я.

«Не думаю, что она и раньше много видела». Он выразительно посмотрел на закопченную мягкую игрушку, которую я держала на коленях, пока мы возвращались в Дублин, сидя в одном из «хаммеров» Девятки.

Игрушку я вложила ей в руки, когда устраивала на своей постели.

И единственные слабые признаки жизни в ней я видела, когда она вздохнула и свернулась в клубочек вокруг этой игрушки. Она пробормотала что-то вроде: «Я вижу тебя, Йи-Йи».

Сердце просто разрывалось от боли, когда я видела ее такой.

Mea culpa[58]. Теперь я ненавидела себя еще сильнее за то, что загнала ее в тот день в Зеркала. Только теперь я начинала в полной мере понимать, чего ей стоили те прошедшие годы.

А что, если Алина действительно не мертва? Это означает, что я загнала Дэни в Зал – а она не убивала мою сестру.

На несколько действительно жутких секунд мне захотелось тоже где-то свернуться в клубочек и тихо умереть. Но я стряхнула неприятное чувство. Моя смерть ничем и никак не поможет Дэни. А все остальное не имеет значения. Лор прошел мимо меня, и я последовала за ним в кабинет Бэрронса.

Рухнув в кресло за столом, я с опаской посмотрела на Риодана. Бэрронс накладывал на его сожженное тело пленочно-тонкие лоскуты ткани, пропитанные какой-то серебристой жидкостью, и что-то бормотал себе под нос.

– Он не спит, – заметил Бэрронс.

Мог бы и не говорить. Я видела, как Риодан дрожит от боли, когда Бэрронс укладывает почти невесомые светящиеся повязки на его обнаженную плоть. Один из Девятки, дрожащий от боли, – ужасающее зрелище.

– Как думаешь, может, вырубить его для его же блага? – неуверенно поинтересовалась я.

Лор хохотнул.

– Я об этом уже не раз думал.

– Он хочет быть в сознании, – пробормотал Бэрронс.

– Он может говорить?

– Да, – прохрипел Риодан.

– Можешь рассказать, что случилось?

Он с бульканьем вздохнул.

– Она влетела в… гребаное аббатство, как… медведица, спасающая… своего медвежонка. Я предположил… Пять с половиной лет – это длительное время… может, у нее есть ребенок… и она вернулась с ним.

О господи, с ужасом подумала я, а я ведь даже не рассматривала такую возможность! А что, если медвежонок принадлежал ребенку? Ее ребенку? Что же Дэни пережила в этих Зеркалах?

– Я кружил вокруг нее, пытаясь не дать ей… обжечься, но она вела себя так… словно даже не чувствовала жара. Боже… я едва мог дышать. Балки падали сверху, камень рушился.

– Какого хрена ты не перекинулся? – прорычал Лор, быстро покосившись на меня.

– Я в курсе, – невозмутимо отреагировала я. – И ты наверняка знаешь, что я в курсе.

– Я только не знаю, почему ты все еще жива, – холодно заметил он.