Рожденная второй

Боец, что выдал мне патронташ, встает у открытого люка. Загорается зеленая лампочка. Он идет по проходу, стуча костяшками пальцев по шлему каждого солдата, кроме меня, а потом снова возвращается в переднюю часть транспортника. Поднимает вверх руку, показывая три пальца, потом загибает один из них, другой и наконец последний.

Отряд встает и, переваливаясь, спешит к двери, по двое прыгая в ночь. Руководящий выгрузкой ждет несколько секунд, затем направляется ко мне, и я тоже получаю удар по шлему. Сердце несется вскачь. Колени дрожат. Поднимаюсь и иду к открытому люку. Внизу – непроглядная тьма. Свет исходит только с неба, где горит полумесяц и россыпь звезд. Солдат показывает мне три пальца… Два… Один.

Я прыгаю.

Сначала я ничего не вижу. Но затем прибор ночного видения улавливает с земли тепловой след. Детектор рельефа запускает встроенный в бронекостюм гравитатор, приводя в действие силу отталкивания магнита, который противостоит расплавленному металлическому ядру планеты.

Давление больно обрушивается на грудь, словно ту придавило сейфом. Изо всех сил старательно держу шею прямо и расправляю плечи, хрипя и задыхаясь. За последние несколько десятков футов до земли давление ослабевает, но удар о поверхность все равно выбивает из меня дух.

Кряхтя, поднимаю голову. После падения на шлеме появилась вмятина. Озираюсь в поисках других солдат, но не замечаю ни одного.

Вокруг царит тишина, и никого нет, лишь я, пригвожденная к земле тяжестью ночи. Стягиваю перчатку, смотрю время на метке. Почти рассвело. Прямо по грязи отползаю в укрытие за небольшой группой деревьев. Проверяю винтовку – хочу удостовериться, что она заряжена. Усаживаюсь, оперевшись на ствол дерева, кладу оружие на колени и жду восхода.

Наконец над полем встает солнце. В его свете земля вокруг выглядит коричневой и странной. Поле битвы окутывают белые клочья тумана. Становятся слышны звуки выстрелов и грохот зажигательных устройств. Менее чем в четверти мили небо озаряют вспышки. В их свете бесплодные деревья кажутся фиолетовыми. Поднимаюсь и иду по направлению к бою. Ближе к бывшей линии огня, где находятся траншеи и блиндажи, начинают попадаться тела. Грязная почва пропитана кровью. Смертельная волна, обрушившаяся сюда ночью, оставила за собой лишь шлак. Вокруг просто бойня. Поднимаю лицо к небесам, ища в них ответ, но мне достаются лишь капли тумана, оседающие на визоре.

Слышу поблизости стон, падаю на колени и принимаюсь шарить среди грязи и кусков тел. Отряхнув песок с брони, вижу знакомую эмблему – меч. Наш! Меня затапливает облегчение. Я открываю его визор, чтобы взглянуть на лицо. Боец старше меня, ему около тридцати. Из ноздри у него течет струйка крови.

– Помоги, – умоляет он, глядя невидящими глазами.

– Все будет хорошо, – уверяю я, надеясь, что это правда.

Никак не получается открыть патронташ, прикрепленный к поясу. Перчатки слишком толстые, так что я снимаю их и пристегиваю к броне. Воздух сквозит прохладой. Кончики пальцев сразу розовеют. Я достаю маячок мед-дрона и прикладываю к броне раненого. Диск прилипает, как намагниченный. Начинает мигать красная вспышка, вызывая подмогу.

Пытаюсь подняться, но солдат хватает меня за руку:

– Пожалуйста, помоги…

– Дрон уже в пути. Все будет хорошо, боец, – приглушенно говорю я напряженным голосом.

– Пожалуйста, – умоляет он.

Беру его за руку, не отпуская ее до прибытия мед-дрона, и лишь потом отодвигаюсь, чтобы дать ему выполнить работу. Синий луч лазера сканирует все тело изувеченного солдата. Дрон выдвигает щупальце-манипулятор и колет солдата в шею шприцем, наполненным белой жидкостью. Раненый наконец перестает стонать и закрывает глаза.

Дрон выдвигает еще две клешни. Одна прикрепляется к бронекостюму солдата, а вторая обеспечивает неподвижность спины и шеи. Затем щупальца приподнимают раненого, и появляется еще один манипулятор. Он расправляет под телом солдата прямоугольник ткани, и тот наполняется воздухом, превращаясь в носилки. Дрон укладывает бойца на носилки, закрепляя тело ремнями. Затем конструкция поднимается и улетает в противоположном от поля боя направлении. Дрон втягивает конечности и исчезает в тумане.

Я двигаюсь дальше, переворачиваю тела, проверяю, бьются ли сердца, открываю визоры, чтобы уловить дыхание. Все мертвы – и Мечи, и солдаты Врат Зари в их воинских доспехах и необычных шлемах.

В полдень небо такое же серое, как на рассвете, и туман не редеет. Делаю глоток воды из соломинки, встроенной в шлем. Запас на исходе, а я не знаю, когда меня заберут и собираются ли забирать вообще.

Битва так близко, что грохот снарядов слышен отчетливо. Боковым зрением замечаю движение чьей-то руки. Солдат в темной броне с выгравированными на нагрудном щите воротами лежит среди других бойцов – с эмблемами фиолетового Древа. Его визор опущен, на нем клубится ночное небо, засасываемое черными дырами. Я уже видела такой визор раньше – в момент нападения на командире отряда Врат Зари, который снится мне почти каждую ночь. Но вряд ли это тот же самый человек, скорее всего, они просто оба из Удела Звезд.