Рожденные летать

— Ага. Но именно из-за отца Икар оказался заперт в башне, — парировал Сокол.

Мигель вздохнул.

— Почему бы не взглянуть на эту историю как на поучительную, а не рассматривать ее как дурное предзнаменование?

— Не летай высоко, падать недалеко, — фыркнул Сокол. — Хорошенький девиз, нечего сказать.

— Это предупреждение — не принимать наши крылья как нечто само собой разумеющееся, — сказал Мигель.

— Да мы пока даже не знаем, откуда они вообще у нас взялись. — Сокол принялся раскрывать и закрывать свои блестящие темно-коричневые крылья. — Вы никогда не задавались этим вопросом? Неужели вам неинтересно?

— Кончено, чувак, очень интересно, — сказала Туи, — просто мы немного отвлеклись — погоня, стрельба, то одно, то другое. Но, откровенно говоря, я даже не представляю, с какого конца мы могли бы взяться за это дело.

Ястреб потер подбородок рукой и нахмурился:

— Но тот парень на площади сказал кое-что еще.

— Что за «кое-что»? — Сокол резко захлопнул крылья и вперился взглядом в Ястреба.

Тот вскинул руку:

— Эй, остынь, ты чего? Я ведь не работаю на того плохого парня в черном автомобиле. Я в замешательстве, точно так же, как и ты.

Сокол расслабил плечи. Похоже, его смутил собственный порыв, однако он по-прежнему выглядел сердитым.

— О чем ты говоришь?

— В том разговоре они упоминали имя одного человека, — сказал Ястреб.

— Голдберг, — добавила я. — Они сказали «икары Голдберга».

— И что это означает? — Сокол нахмурился еще больше.

— Понятия не имею. — Ястреб развел руками. — Чье-то имя, но кто это и каким образом он связан с нами — неизвестно.

— Никому это имя ни о чем не говорит? — Я обвела друзей взглядом. Ястреб, Сокол и Туи пожали плечами. Мигель стоял, прислонившись к большому валуну, и мрачно ковырял землю носком ботинка. Маркус и Рэйвен с безучастным видом сидели на другом камне.

За все время разговбра они так и не подняли взгляда, не сказали ни единого слова, даже не шевельнулись ни разу. Это выглядело почти неестественно.

Я набрала слово «голдберг» в поисковой строке. Ничего путного Гугл мне не сообщил.

— По-прежнему остается версия «дети из пробирки», — напомнил Ястреб. — Маркус? Рэйвен? Вы не знаете, не прибегали ли ваши родители к экстракорпоральному оплодотворению?

После небольшой паузы Маркус и Рэйвен утвердительно кивнули.

— Если мы все окажемся «детьми из пробирки» и если все мы были зачаты в одной клинике, то… — задумчиво начала я. — Интересно, сколько еще наших прячутся сейчас по разным углам?

— Что ты имеешь в виду?

— Да я вот подумала, что, по какой бы причине у нас ни появились крылья, мы все предпочли уйти из дома. Но сколько из нас сделали иной выбор? Остались с родителями, пошли к врачу или просто прячут от всех свои крылья.

— Если кто-то из них обратился к врачу, то сейчас наверняка заперт где-нибудь в лаборатории, — с содроганием в голосе произнес Ястреб.

— Должны быть и другие. — Взгляд Сокола прояснился. — Невозможно, чтобы нас было всего семеро на целом свете. И чтобы все мы по чистой случайности сбежали из дома и встретились в одно время в одном месте.

— Я прилетела с другого континента, — напомнила Туи. — Вполне вероятно, что в других странах тоже есть люди с крыльями.

— Заманчивая мысль, — сказал Ястреб. Он сидел на земле, скрестив ноги и облокотившись на свои крылья, как на руки. — Но доказательств — ноль. Только четверо из нас точно знают, что они были зачаты путем искусственного оплодотворения. Двое понятия не имеют, так это или нет. Туи, ставшая «сюрпризом» для мамы, вряд ли могла быть зачата искусственно.

— Извини, чувак, так уж получилось. — Туи беспомощно развела руками.

— Очередной тупик! — воскликнул Сокол. — Боже, как же все это достало!

На слове «Боже» Мигель поморщился.

— Возможно, все происходящее с нами — своего рода испытание, — осторожно заметил он.

Сокол снова нахмурился:

— Какое еще к черту испытание? И откуда нам знать, сдали мы экзамен или провалили?

Мигель оторвался от своего валуна и сделал шаг вперед.

— В свое время мы все узнаем. А пока мы должны делать то, что должны. — Он понизил голос и постарался улыбнуться. — Я уверен, что в конце концов мы поймем, что наши крылья — это благословение. Они нам даны не просто так, но с какой-то целью.

— Да? Хотел бы я знать, что это за цель такая. — Сокол вскочил на ноги и стал нервно мерить шагами площадку между скалами, на которой мы сидели. — Отращивать крылья — да это же было настоящей мукой: у тебя крылья лезут из спины, а ты понятия не имеешь, что за чертовщина с тобой происходит. Я пытался перебинтовать тело, надеясь, что они перестанут расти, я даже подумывал отрезать их напрочь, ко всем чертям, но я слишком труслив, чтобы пойти на такое.

После внезапного взрыва Сокола повисла тишина. Он перестал бегать по площадке и замер. Его невидящий взгляд был устремлен на потрескавшуюся каменную стену каньона, в котором мы расположились. Через некоторое время Туи подошла к нему и взяла за руку:

— Все будет хорошо, Сокол, все устроится. — Она потянула его за собой, усадила на валун и уселась рядом.

Мигель остался стоять, вертя свой деревянный крестик на черной тесемке.