Рожденные летать

Мы замолчали и стали напряженно прислушиваться. До нас долетали отрывки разговоров людей у костра и возле палаток. Но это была обычная болтовня, например о том, какая завтра будет погода или в какой из кабинок биотуалетов еще осталась туалетная бумага.

— Ничего особенного. Для нас они уж точно не опасны, — сказал Ястреб. — Летим домой. Мы еще с ужином не покончили, я умираю от голода.

Сокол неохотно отлепился от валуна и двинулся вслед за Ястребом, который уже успел уйти на несколько ярдов от места нашей засады. Я тоже пошел за ними, бросив напоследок взгляд на лагерь — нет, ничего особенного я не заметил.

Но не успел я сделать и десятка шагов, как позади вспыхнул ослепительный свет мощных прожекторов, заливая пустыню белым сиянием. Моя тень испуганной птицей затрепетала передо мной.

Люди из лагеря бросились бежать. И бежали они к нам.

Они знали, что мы здесь. Все это время. Они знали.

— Бегите! — раздался крик Ястреба.

Я припустил что было сил. Прицепленный к ногам хвост мешал бежать. Позади раздались громкие крики и послышались сухие хлопки. Маленькие металлические снаряды, похожие на шприцы, посыпались справа и слева от меня. Я прибавил ходу, стараясь двигаться зигзагами. Снаряды втыкались в сухую землю и оставались лежать, посверкивая в белом свете прожекторов.

Спасительная темнота за пределами освещенного круга была уже близко. Я услышал, как Ястреб и Сокол захлопали крыльями, пытаясь взлететь, и тоже остановился, чтобы дать себе возможность взмахнуть крыльями. Подпрыгнув как можно выше, я изо всех сил забил крыльями. И этот момент что-то ужалило меня в бедро.

Я вскрикнул и свалился на песок. Нога занемела, словно ее не было вовсе. Но я упрямо пытался подняться с земли.

Сокол метнулся ко мне из темноты.

— Бежим! — заорал он и ухватил меня за руку.

— Я стараюсь!

— Ястреб! — закричал Сокол, не переставая волочить меня по песку, — убирайся отсюда к черту! Предупреди Отряд!

— Я не оставлю вас!

Граница ослепительного белого круга была уже совсем рядом, мы почти пересекли ее. И тут что-то с силой ударило меня в спину, как раз между крыльев.

Тело мгновенно одеревенело и перестало слушаться, ноги подкосились, и я повалился навзничь, увлекая за собой Сокола. Ястреб бросился к нам, но Сокол оттолкнул его.

— Предупреди Отряд! — крикнул он.

Последнее, что я увидел, — просвистевший в воздухе маленький блестящий снаряд, который с силой воткнулся в руку Сокола. Тот взвыл от боли и разразился проклятиями. Но язык его вдруг начал заплетаться, и речь сделалась невнятной.

На этом я отключился.

* * *

Первое, что я почувствовал, придя в себя, — ужасную жажду.

Я попытался отлепить присохший к нёбу язык и разлепить губы. Сознание прояснилось чуть больше.

«Что… случилось?»

Глаза тоже никак не удавалось разлепить. Хотелось потереть их кулаками. Я шевельнулся и понял, что руки крепко связаны у меня за спиной. Мне все же удалось приподнять веки — лишь для того, чтобы убедиться, что не только руки, но и лодыжки, и крылья надежно перетянуты веревкой и что я лежу на боку в кузове небольшого фургона или грузовика.

Сознание окончательно вернулось ко мне. Вместе с ним пришла и тяжелая головная боль. Но по крайней мере, я знал, что все еще жив и что Сокол находится в фургоне рядом со мной. Я не мог повернуться, чтобы удостовериться в этом, но, поскольку мы, связанные, лежали в кузове спинами друг к другу, я чувствовал прикосновение его крыльев к моим. Судя по глубокому дыханию Сокола, он все еще не пришел в себя. Я подумал было позвать его, но пересохшее горло издавало лишь жаркий хрип.

В ногах я смутно видел два длинных узких тонированных окна, прорезанных в дверях фургона. Окна между кузовом и кабиной, насколько мне удалось разглядеть, не было.

С каждой минутой все сильнее и сильнее ныли затекшие руки и ноги. От долгого лежания в неудобной позе ломило все тело. В боку саднило — похоже, меня без особых церемоний зашвырнули в фургон.

Веревки затянули так туго, что не было ни малейшей возможности не то что освободиться от них, но даже пошевелить рукой или ногой, крылья тоже обмотали веревкой.

«Надо было изучать искусство Гудини, а не жульнические трюки карточных шулеров, — усмехнулся я. Шутка вышла немного истеричной. — Интересно, было бы большой наглостью попросить у них пару наручников вместо веревок по всему телу?»

Я безнадежно опустил голову на пол и прикрыл глаза, надеясь унять пульсирующую боль в висках. Чтобы хоть как-то отвлечься, я стал прислушиваться к звукам снаружи, заодно пытаясь оценить обстановку.

Двое людей прошли мимо фургона. Я напряг слух.

— Ты хорошо их рассмотрел?

— Да. Все как мы и ожидали, они точно такие же, как и остальные.

— Ума не приложу, как Голдбергу удавалось проделывать свои фокусы под самым носом у шефа.

— Кто сказал, что это проделки Голдберга?

— А откуда еще они могли взяться?

— Знаешь, ходили всякие слухи… Я помню, как один из интернов уверял нас, что видел Голдберга в Лос-Анджелесе через неделю после похорон.