Рожденные ползать

Снежный заряд между тем прошел, и теперь вместо огромных белых хлопьев с неба летела какая-то ледяная крупа. Поднялся сильный ветер и окончательно сделал дальнейшую очистку снега бесполезной. Ты делал один гребок лопатой и тут же на это место ветер приносил из ближайшего сугроба в пять раз больше, чем ты только что убрал. Кажется бессмысленность того, чем мы занимались, дошла, наконец, до нашего командования и был получен приказ возвращаться в эскадрильский домик. Начинало потихоньку темнеть.

— Ну что Сашок, полегче тебе? — поинтересовался Панин, когда я рассказал им с Дедом, что со мной произошло.

— Ничего, теперь жить можно, — ответил я. — Конечно, еще болит, но никакого сравнения с тем, что раньше. Вот выйду на гражданку и брошу эту долбанную самолетную специальность к едрене-фене. Запатентую свой метод нетрадиционной медицины и начну лечить людей от радикулитов. Только нужно чтобы сердце у пациента здоровое было. Уж сильно мой метод радикальный. У меня самого пару раз чуть мотор не остановился.

— Да, сердце это очень важно. Особенно в нетрадиционной медицине, — согласился Борзоконь. — Аналогичный случай произошел в 79-м, на авиабазе Листвянка, в Иркутской области.

Мы втроем потихоньку брели в сторону домика, отворачиваясь от ледяной крошки, летевшей нам прямо в лицо. Позади нас, примерно в сотне метров, шли Гусько с Петровым. Женька, которому любые погодные условия были нипочем, о чем-то говорил, оживленно жестикулируя. Юра, слушал, спрятав нос в меховой воротник технической куртки.

Дед между тем продолжал свою историю. Гарнизон, о котором шла речь, был довольно большим, но оторванным от цивилизации. До ближайшего города почти полтораста километров, до железнодорожной станции — пятьдесят. Рейсовые автобусы в Листвянку не ходили, а личные машины мало кто из офицеров имел. Добирались в основном гарнизонным транспортом с оказией. Короче, тот еще был геморрой. С другой стороны вокруг красивейшие места. Рыбалка, охота, ягоды с грибами. Казалось, чего там, живи и радуйся — век города не видать.

Однако был у такой жизни один серьезный недостаток. Большая часть офицерского состава Листвянки и их жен была моложе 30 лет, а культурный досуг практически отсутствовал. Ну что делать молодежи по вечерам, особенно в осенне-зимний период? Ну, не считая водки, конечно. Понятное дело самое доступное это — любовь. От тоски любили друг друга много и сильно, особенно не разбирая, своя или чужая. Чужая — даже лучше! А презервативы в гарнизон последний раз завозили еще при китайцах. В смысле в те времена, когда это еще была их исконная территория. Неудивительно, что женщины в Листвянке попадали в интересное положение довольно часто. Однако не у всех и не всегда было желание рожать.

— Понятное дело, — перебил капитана Панин. — Слишком дорогим удовольствие выходит. Это как купить один раз билет в кино, а потом платить до конца жизни за содержание кинотеатра, ремонты и амортизацию.

Мы с Дедом улыбнулись. Сашкино сравнение показалось нам любопытным, а главное очень жизненным.

— Точно! — согласился капитан и продолжил. — Казалось бы, какие проблемы?

Из дальнейшего повествования выяснилось, что они все-таки существовали. Начальником листвянского гарнизона являлся генерал-майор Сиворакин, который был человеком старой закалки и мыслил в государственном масштабе. В связи с этим он прекрасно понимал, что ошибки генералов в будущей войне может компенсировать только непрерывное поступление новых солдат, и как можно в больших количествах.

Поэтому, несмотря на то, что в Листвянке была своя медсанчасть укомплектованная хорошими врачами, включая гинеколога, аборты в ней категорически запрещались. Местным женщинам приходилось как-то выходить из положения. Они и выходили. В основном это происходило с использованием подсобных средств, известных еще при крепостном праве.

Однако природа не терпит пустоты, и однажды на помощь им пришла живая техническая мысль. Додумался до нее один прапорщик — заведующий тренажерным классом. Он то и взялся делать аборты всем желающим. Всего — десять рублей и полная анонимность гарантируется.

— Чего-то не понял, — удивился я. — Если бы это прапор в санчасти работал, ну тогда ладно. А если он техник, как же это возможно?

— А для техников нет нечего невозможного! — даже не моргнул глазом Борзоконь. — Ну, догадайся с трех раз, как он с этим справлялся?

Я на некоторое время призадумался, потом посмотрел на тезку в поисках ответа, но старший техник тоже недоуменно пожал плечами.

— Не знаю, — сдался я, наконец.

— Эх, вы, — видно было, что капитан остался доволен нашей несообразительностью. — А делал он их…, — Дед выдержал театральную паузу, — …при посредстве тренажера катапультного кресла!