Рожденные в огне

Когда Александров планировал налет на эту систему, он всерьез рассматривал возможность захватить ее и сделать своей передовой базой, но быстро отказался от этой идеи. Не удержать. Слишком далеко от систем, принадлежащих Конфедерации, чтобы рассчитывать на подкрепления. И от чересчур многих планет восточников сюда можно добраться одним прыжком. С шести, как минимум. Сомнут. Оставалось сжечь все, до чего дотянешься, и бежать, однако здесь и сейчас он вновь пересмотрел свои планы.

К самим восточникам, их традициям, культуре, а также просто нюансам жизни Александров относился крайне отрицательно. Но в одном он им отказать не мог. Поставь рядом с ними надсмотрщика с крепкой палкой – и работать граждане Ассоциации смогут много и продуктивно. После серьезных потерь у Шелленберга, а также сокрушительных разгромов, учиненных им Александровым, Кеннингом, а также еще несколькими не столь известными и продуктивными, но вполне грамотными флотоводцами конфедератов, число надсмотрщиков, похоже, утроилось. Пахали здесь в поте лица, и, по самым скромным подсчетам, на токийских стапелях находилось не менее восьми линкоров в разной степени готовности. Это не считая крейсеров и прочей мелочи, которая, кстати, тоже чего-то стоит.

Однако даже находящийся в девяностопроцентной готовности корабль – это еще не боевая единица. Не потому даже, что он не способен драться – если орудия установлены, то очень даже способен. Проблема в другом. Экипажей на них пока нет, в лучшем случае, перегонные команды. Да и на то, чтобы вывести его в космос, требуется время, часов семь-восемь, не меньше. И давать его восточникам никто не собирался. А боеспособными здесь и сейчас были всего четыре линкора и два десятка кораблей поменьше, которые срочно пытались выстроить какое-то подобие «стены» и трагически не успевали это сделать. Просто даже потому, что кому-то из них предстояло тащиться к месту предстоящего боя часа полтора.

Новый рисунок боя родился в голове Александрова мгновенно. Одни считают подобное божественным наитием, другие – высоким профессионализмом. Адмиралу было все равно, главное, пришедший на ум и наскоро проверенный компьютерным моделированием расклад давал немалые шансы на успех и хорошие отдаленные перспективы. Риск… Ну, он присутствовал, конечно, и многие посчитали бы его запредельным, однако за последнее время адмирал так привык ходить по лезвию бритвы, что возможность умереть, порезавшись, начала восприниматься им как нечто обыденное и не слишком раздражающее. Плевать, куш того стоил.

– Общую связь мне. Быстро!

Приказ адмирала исполнили, как всегда, молниеносно. Александров усмехнулся про себя – пожалуй, несмотря на вошедшую в поговорку раздолбаистость уральцев, его флот сейчас представлял собой наиболее опытное и подготовленное соединение, какое только можно отыскать в Конфедерации. Да вдобавок еще и спаянное жесточайшей дисциплиной, готовностью даже ценой жизни защитить родную планету и верой в таланты своего командира. Не-ет, идиоты в правительстве Конфедерации здорово ошиблись, своими руками отказавшись от ТАКОГО флота. Ну, это их проблемы, сейчас бы со своими справиться. И найти слова, которые будут понятны всем и каждому. Александров еще раз усмехнулся, теперь уже не скрываясь и зная, что за каждой его гримасой наблюдают тысячи глаз, а потом негромко, очень спокойно сказал:

– Парни, меня дома ждет самая красивая женщина в этой деревом ушибленной вселенной, и я намерен к ней вернуться живым. Но сделать это я могу только вместе с вами. Поэтому давайте останемся живыми все вместе. Слушай мою команду!

Реальное космическое сражение похоже на армейский рукопашный бой. В нем нет места изящным пируэтам и красивым прыжкам с размахиванием конечностями, все просто, жестко и утилитарно. И маневры максимально простые, хотя бы потому, что с определенного этапа боя централизованное управление эскадрами и даже отдельными кораблями гарантированно теряется. Александров достаточно изучал историю войн, чтобы понять простую вещь: в схватке равных по силам противников намного чаще побеждал тот, кто использовал комбинацию простых действий, которые можно было тасовать на ходу, чем строящий четкий и логически выверенный план, основанный на тонких и красивых маневрах.

Он старался воевать именно так. Тому же учил Ирину. Такого же подхода требовал от фон Корфа и других офицеров, служащих под его началом. Все так, но здесь и сейчас приходилось работать с тонкой, почти шахматной комбинацией, и одна надежда, что те, кто служит с ним, профессионалы высшей пробы, каждый – самостоятельная тактическая единица, и даже если будут какие-то незначительные отклонения от плана, они справятся. О том, что будет, если отклонения окажутся серьезными, Александрову не хотелось даже думать, а просчитывать каждую мелочь уже не было времени.