Рожденные в пламени

Рахз шагнул вперед, попав в поле зрение Ксена. Брат-капитан был в боевом облачении. И даже вооружен — с комбиогнеметом, закрепленным на спине. Он присел и поднял молот, которым Пламенный Удар пробил металлический череп сервитора.

— Тебе что-то надо, брат-капитан? — после недолгой паузы спросил Ксен, не в силах скрыть нетерпения.

Тот положил молот и выпрямился:

— Я могу предложить лучшее применение твоему боевому искусству.

Принесение Клятвы не только не укрепило праведного чувства долга Зау’улла, но еще сильнее взволновало Отца Огня. Даже в реклюзиаме он не смог обрести спокойствия. Пока слуги чистили и смазывали его доспех, он сосредоточился на горечи, переполнявшей разум, и способах избавления от нее. Не помогало ни прикосновение к розарию, ни повторение гимнов вере и стойкости. Он вызвал в памяти наставления Нома Рай’тана, посвященные самопожертвованию и укреплению путем страданий, но ясность не приходила, и груз отчаяния не становился легче.

— Вулкан мертв, — пробормотал он, вызвав испуганные переглядывания слуг, опасавшихся последствий мрачного настроения капеллана.

Броня казалась ему непомерно тяжелой, будто механизмам не хватало энергии, в мышцах появилась боль, воздух в боевом шлеме стал невыносимо душным, и он потянулся дрожащими пальцами к лицевой пластине, имевшей вид черепа.

«Это горе? — гадал он. Или недостаток веры? Как могу я направлять воинов, если мой собственный дух сломлен?»

Зау’улл смотрел перед собой, пока перед ним не возникло татуированное лицо Гор’ога Краска.

— Брат-капеллан?

Отцу Огня потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что Краск обращается к нему. Тот ждал ответа, но Зау’улл не слышал вопроса, только понимал, что его о чем-то спросили. Такая задумчивость стала слишком частой в последнее время.

— Я пришел сюда, в реклюзиам, ради очищения. — Доспех Краска поражал устрашающим великолепием. — Ты говорил, что можешь провести этот обряд над моей броней.

Зау’улл кивнул, с трудом припоминая их разговор:

- Да... Да, конечно. Проходи, брат.

Краск заметно расслабился, прошел вперед и склонил голову перед капелланом. В полном облачении он представлял собой внушительную фигуру, так что Зау’уллу приходилось смотреть на Огненного Змия снизу вверх.

Зау’улл прогнал слуг, радуясь поводу избавиться от их назойливого внимания, и приступил к ритуалу, но ему самому молитвы казались неискренними.

Так и было.

Отец Огня говорил о Вулкане, о его возвращении к горе и победе над смертью.

— Он с нами, брат-капеллан? — с благоговейной надеждой спросил Краск.

— Да.

— Ты ведь из игниаксов?

— Верно, брат.

— И ты еще видишь примарха?

Зау’улл помолчал, понимая, что оставшиеся в живых сыны Вулкана отчаянно нуждаются в надежде как в средстве излечения от духовных ран. До него доходили разговоры о воскрешении. Больше, легионеру из самих Погребальных стражей чудом удалось преодолеть шторм и вернуться домой вместе с телом примарха. Перед самой атакой предателей Рай’тан сказал: Артелл Нумеон клянется, что Вулкан не погиб. Но чуда не произошло. Вулкан остался мертвым, его тело рассыпалось пеплом, как и надежда о его возрождении. Тяжкий удар, один из многих, что привели Зау’улла к этому кризису.

Ничего этого он не стал говорить Краску.

— Я все еще вижу примарха, — вместо этого сказал он. — Он всегда с нами.

По окончании ритуала Виверн поднял голову и заметил, что Зау’улл смотрит на окутанный тенью альков.

— Он сейчас здесь?

— Да.

— Вулкан жив, — прошептал Краск.

После Исствана эти слова стали настоящим боевым кличем и символом веры, дошедшим и до Ноктюрна. А в последние дни — для кого-то месяцы — они стали признанием обратного и мрачным заявлением о жизни примарха в его сынах кузни.

— Да, — негромко ответил Зау’улл, — Вулкан жив.

Но Краск покинул реклюзиам, оставив капеллана наедине с его мыслями, а Зау’улл так ничего и не увидел в темном алькове.

Оставшись один, он снял шлем, судорожно вздохнул и сердито заворчал на вернувшуюся служанку. Жалкая женщина вздрогнула и съежилась от видимого недовольства капеллана, и тот мгновенно раскаялся. Зау’улл уже протянул руку, намереваясь принести извинения, как вдруг увидел в тонких руках служанки свиток.

— Что это?

— Послание г-господина Обека.

Брат-капитан редко прибегал к формальностям.

Зау’улл, больше не обращая внимания на женщину, отступившую в тень, погрузился в чтение свитка. Дойдя до конца, он прищурил глаза:

— Что же ты задумал, Обек?

Зеб’ду Варр смотрел, как горит Ноктюрн.

И ему это нравилось.

Из Зала Бдения на спутнике Прометей открывался великолепный вид на планету внизу. Сооружение из обсидианового бронестекла могло выдержать бортовой залп крейсера и даже обстрел звездного форта. Несокрушимый объект обеспечивал лучшие возможности для наблюдения, чем любая сторожевая башня. Со своего места в бастионе, вращавшемся на орбите Ноктюрна, Варр следил за миром, проплывавшим внизу с удивительной неторопливостью.

Настали Времена Испытаний, когда мир проявил свою ярость, и его народ страдал, умирал, но все же выживал...