Рожденные в СССР. Пропагандист

Когда Суслов бывал в отъезде, за него секретариаты вел Андрей Павлович Кириленко. Так Суслов, возвращаясь, первым делом отменял скопом все решения, принятые без него. Он был очень самостоятельным в принятии постановлений на секретариате. Ни с кем не советуясь, объявлял: «Решать будем так!» Когда некоторые хитрецы говорили, что другое решение согласовано с Брежневым, отмахивался и отвечал: «Я договорюсь!»

Кто-то метко выразился: Псевдомарксизм Суслова требовал полного равенства и аскетизма даже безо всякой цели и смысла, и был совершенно несовместим с развитием экономики. По слухам, внешне успешные Косыгинские реформы свернули из-за противодействия Суслова и его приспешников. Решающим аргументом опять-таки оказалась Пражская весна. Реформы неизбежно приводили к социальному расслоению: кто лучше работал, тот больше получал. Псевдомарксизм Суслова требовал полного равенства и аскетизма даже безо всякой цели и смысла и был несовместим с развитием экономики, приводящим к материальному и социальному неравенству.

«Более равными, чем другие», могли быть только партийно-советские деятели, и как это должно было выглядеть, показывал на личном примере сам Суслов — вот только желающих ему подражать что-то не находилось даже в Политбюро. Суслов отлично понимал, что появление в обществе прослойки хорошо оплачиваемых, высококвалифицированных и «много о себе понимающих» работников неизбежно приведет к их требованию дать им место во власти, чтобы самим решать свои проблемы. Дело пахло беспартийным влиянием на власть и, упаси боже, демократизацией! А этого главный идеолог СССР допустить не мог. Его политическое поведение одна из производных кизиса власти, приведшее в итоге к распаду Союза.

Вот с таким непростым человеком от власти Анатолию сейчас предстояло столкнуться. Но ему отчего-то нисколечко не было страшно.

Это оказались вовсе не слухи. В кабинете Суслов поддерживался особый микроклимат. Было жарко неимоверно. Михаил Андреевич сидел за столом ровно и рассматривал гостя, как ученый неведомую букашку. Но на Анатолия такой взгляд не действовал. Он спокойно поздоровался и неспешно сел на приставной стул. Суслов на правах хозяева начал:

— О чем говорить будем, Анатолий Иванович?

— О делах наших грешных, Михаил Андреевич. Вы что хотели от меня? Леонид Ильич бубнить устал: Съезди к товарищу Суслову и съезди. И вот я тут.

Суслов уголками губ показал, что началом разговора недоволен.

— Проблема у нас имеется, товарищ Мерзликин. Внезапно кто-то возомнил себя мудрым идеологом. Сбивает с пути истинного советский народ.

Анатолий раскрыл от удивления рот. Этот сухарь умеет в сарказм? Или это серьезно?

— Никогда себя идеологом не считал, а занимаюсь чисто пропагандой. Советского, между прочим, образа жизни.

Суслов снял очки, достал платок и близоруко взирал на гостя:

— Видел я ваши передачи. Не по-нашему сделаны, пошловато и… излишне откровенно.

— Но зрителю же понравилось! И отклики, заметьте, правильные.

— Только поэтому они остались в телевизионной сетке.

«Шах и мат!»

— Как скажете. Мое дело продвигать новшества.

— Вот в этом вы весь. Пропихнуть в нашу жизнь ваше…капиталистическое.

— Но оно работает! Доказало собственную эффективность.

Суслов склонил голову вбок:

— А нужен ли нам такой не социалистически невыверенный подход? Он разлагает общество и народ. Это вы там в будущем привыкли…- секретарь ЦК покрутил замысловато рукой, — мы же проще живем.

— Но скоро все будет иначе, Михаил Андреевич. Надо держать руку на пульсе времени. В противном случае молодежь упустим и пойдут они прямо в логово нашего идеологического врага.

Суслов соединил пальцы в замок:

— Хотите сказать, что мы ретрограды?

Мерзликин замер:

— Почему нет? Время в двадцатом веке неимоверно спрессовано. Сами вспомните былое. В начале столетия ведь не было ни радио, ни аэропланов. А сейчас ЭВМ, ракеты в космосе, пластик, фармацевтика и микробиология.

— Вы не забывайтесь, дорогой товарищ, с кем разговариваете.

— А я помню. Отлично помню, Михаил Андреевич, чем это все закончилось. Из нашего будущего Нафталином, гонкой на лафетах и крахом державы. Думаете, нам там не тошно было?

Суслов откинулся в кресле, крыть ему было нечем. Его глаза лихорадочно забегали.

— И что вы предлагаете?

Этого вопроса Мерзликин ждал. Он развел руками:

— Не знаю!

Михаил Андреевич оторопел. Видимо, готовился к другому. Что наглый попаданец начнет его поучать.

— Как это? Критикуете, но не знаете.

— Мы в курсе, что точно делать не стоит! В первую очередь распространять такую хтонь, как советская пропаганда. Машина давно заржавела и ей пора на свалку.

— Но что взамен⁈

Анатолий выдал заготовку:

— Надо думать вместе, решать сообща. Это важнейшая задача для партии и ЦК в частности.

Лицо Суслова скривилось:

— Тогда зачем вы, ненавидя меня, посоветовали Леониду Ильичу оставить на этом посту? Издеваетесь?

В первый раз голос секретаря ЦК сорвался. Мерзликин нарочито спокойно ответил: