Рожденный на гильотине. В свете ночи... (СИ)

Даже после самой темной ночи наступает рассвет, а вместе с солнечными лучами, как правило, в разомлевшее сознание врывается и здравый смысл. Как только Фредерика, глубоко вздохнув, разомкнула веки и натолкнулась взглядом на спящего Рагнара, того самого мужчину, о котором она столько мечтала и с которым они так неожиданно и не сказать, что мирно, наконец физически закрепили связь демона и его избранной, она почувствовала не счастье и не разочарование, а беспокойство, практически страх перед будущим. Что будет дальше? Как теперь жить? Как вести себя с ним? Как смотреть в глаза другим? Она ведь знала о плане принца поженить старшего брата и Исабелику! Вчера, когда еще можно было что-то исправить и не провоцировать Рагнара, не судьба было задавать себе эти вопросы и думать о каких-либо последствиях. Сейчас же, когда осознание того, что же они натворили, каменной глыбой навалилось на плечи, в душу постучались не гостившие здесь прежде стыд и растерянность.

Рагнар проснулся уже давно и просто лежал с закрытыми глазами, наслаждаясь установленной с Фредерикой связью. Он и не подозревал, как его демона раздражает невозможность обладания подходящей женщиной, то и дело соблазнительно покачивающей бедрами, проходя в непосредственной близости с выражением высокомерной повелительницы всего мира! Его затылок мирно покоился на мягкой руке, а разметавшиеся волосы кончиками спутались с медовыми локонами, отдающими рыжиной, как у всех магов Огня. Когда же Фредерика пробудилась и принялась за такое неприглядное дело и типично женское занятие, как разбор полетов в связи с приятно проведенной ночью, рука у него под головой напряглась и лежать стало неудобно! Он лениво приоткрыл один глаз и скосил на нее:

— Прекращай.

— Что? — смешалась девушка.

— Хватит думать, — недовольно поморщился демон. — Когда ты думаешь о чем-то плохом, у тебя появляется складка на лбу и морщины в уголках глаз. И вообще тебе выражение лихорадочного и бестолкового мыслительного процесса не идет. Мне больше нравится, когда ты улыбаешься. А ну-ка улыбнись.

Фредерика попыталась изобразить нечто вроде улыбки, но получилось откровенно плохо, кисло как-то и скованно.

— Что такое? — проявил терпение Рагнар, хотя сын Хаоса глубоко в душе был раздажен ее непонятным беспокойством, который ощущал практически как свое собственное. Демоническая сущность никак не могла взять в толк, какой смысл волноваться о том, что было между ними ночью, сейчас. Не повернуть же им время вспять!

— Рагнар, а что мы теперь будем делать? — задала мучивший ее вопрос Фредерика.

— Что будем делать? — удивленно заломил бровь демон. — Ну, я бы еще чуток подремал, а потом поел.

— Ты же понял меня. Как мы будем жить… любимый? — последнее слово прозвучало как вопрос, словно она так спрашивала, можно ли так обращаться к нему.

— Можешь еще обожаемым называть, — щедро разрешил Рагнар, сверкая веселыми огоньками в глазах. — Как жить будем? Будем есть — пить, обниматься — целоваться.

— Рагнар, я серьезно!

— Ну, уж если серьезно, то я выпну из этих покоев Его Высоество, ибо они мне нравятся и съежать я не намерен, а он, я думаю, не захочет ютиться на диванчике в гостиной, где раньше было мое место. В его половине шкафа разложишь свои вещи.

— Так ты хочешь, чтобы я жила здесь, с тобой?! И чтобы всегда… — на миг замялась Фредерика, — всегда спала с тобой?

— А ты хотела бы спать еще с кем-то? — со злой иронией вопросил демон.

— Нет! Ты что такое говоришь!

— Успокойся, я пошутил. Ты, в общем, можешь не перебираться ко мне с вещами, если уж совсем не хочешь. Просто мне кажется, что тебе самой так будет удобнее, потому как спать мы, как ты верно заметила, мы будем всегда вместе.