Рожденный на гильотине. В свете ночи... (СИ)

— Роланд, — робко позвала его девушка, слегка опешившая от его подавленного вида. — Ты же не знаешь точно, что к этому приложил руку лорд Шеральд…

— Я допросил стражу, и один и них признался, что видел, как спустя недели три после нашего с Шедом "похода" королевский советник так же увел в город Рансеваля. Потом братик стал уходить один… практически каждую ночь… А мы все наивно полагали, что он положил глаз на какую-то горожанку!

— И все равно, обвинения слишком серьезное, чтобы бросаться ими без доказательств, — продолжала настаивать на своем Рони. — Я вот что думаю: заговорщик думает, что ты испустишь дух после первой брачной ночи со мной, однако, не получив желаемого результата и имея в достаточной мере смотивированного "агента" в непосредтвенной близости от тебя, он свяжется со мной снова.

— Хочешь поучаствовать в поимке заговорщика, — понимающе кивнул Роланд.

— Конечно! К тому же теперь я ни за что ни за какие коврижки не откажусь от знакомства с лордом Шеральдом.

— Для меня также большая честь познакомиться с вами, Ваше Сиятельство, — ворвался в их разговор третий голос, обладатель которого с самым невозмутимым видом вышел из-за портьеры, оставив на виду приоткрытое окно, безмолвно отвечая на вопрос, как он проник в опочивальню Его Высочества.

Перед молодыми людьми предстал высокий, широкоплечий мужчина, как и многие темные маги крайне медленно стареющий внешне при жизни в два раза длиннее, чем у обычных людей, и выглядевший лет на тридцать пять, не больше, хотя на деле ему давно уже перевалило за пятьдесят. Лет семь назад лорд Шеральд начал отращивать бороду, что вызвало немало пересудов при дворе, ведь тогда в моде были гладкие подбородки, а бакенбарды компрометировали аристократа больше, чем двоеженство! И тем не менее с тех пор первый советник продолжал щеголять растительностью на лице, и не думая прислушиваться к комментариям короля, раз за разом повторяющего, что без бороды другу намного лучше! Не урод, в конце то концов, и не увечный, так зачем борода?!

— Что вы здесь делаете, лорд? — холодно отозвался Его Высочество. — Вы врываетесь в спальню наследника посреди его брачной ночи. Такого не позволяют себе даже члены моей постоянной свиты.

— Прошу великодушно простить меня, Ваше Высочество, — идеально ровно ответил Шед, чем раздразнил принца еще больше. — Однако у меня к вам срочное послание от Его Величества, так что я поспешил передать вам документы и, не сомневайтесь, дал знать о своем присутствии сразу же, как только вторгся в ваши личные покои.

Роланд разве что зубами не скрипнул, но папку принял молча и, мельком проглядев прилагающееся к ней отцовское письмо, коротко бросил:

— Завтра со всем разберемся, вы можете быть свободны, — принц снова бросил взгляд на королевского советника… и обмер, уцепившись орлиным глазом за длинный рыжий волос, нечаянно прицепившийся в рукаву камзола незванного гостя. А ведь единственный обладатель локонов такого цвета и такой длинны расплетал свою потрясающую — на зависть всем придворным леди! — косу только в купальне…

Поглощенный своими мыслями, Роланд не заметил, какими расширенными глазами Рони вперилась в лорда Шеральда, а тот, наградив её самым нежным взглядом, на который был только способен, заговорщически подмигнул ей, а напоследок еще и добавил:

— Не снимайте маски при дворе, Ваше Сиятельство, ибо ваш лик может поразить любого смертного своей красой…

"И сходством с некогда бритым лицом," — закончила про себя Рони, но вслух, конечно же, ничего не сказала.

Ее Темнейшество Ревность (3)

Я ушел от оков и безрадостных дней,

От бессмысленной печали пустой.

Мне не хватит подков, мне не хватит коней,

Чтоб угнаться за твоей красотой!

Но за душу мою мне продали совет

Те, кто прячется в гробах на свету:

Я, за тысячу лет обойдя белый свет

С преисподней, любви не найду.

И пускай из ловушки выхода нет,

Я стучусь в сердце мертвое вновь.

Мне не хватит души, мне не хватит монет

Расплатиться за твою нелюбовь!

Исабелика не могла удержаться от улыбки, рассматривая свое отражение в шикарном зеркале в полный рост, с позолоченной рамой в форме лозы, обвевающей гладкую небьющеюся поверхность. Она и в повседневной жизни любила любоваться своим красивым отражением, но сейчас собственный облик казался ей особенно привлекательным. Она будто олицетворяла собой саму юность и чистоту: белоснежная ночная рубашка скрывала линии тела, но доходила всего до середины бедра и соблазнительно приоткрывала грудь; на ее фоне заметно выделялись смоляные локоны, черными змеями вьющиеся практически до пояса, алые губки и изумрудные глаза — ее гордость и предмет зависти и чванливых северянок, и напыщенных веридорок, и темпераментных южанок, и загадочных дочерей Востока, и даже праведных монашек из земель Отче. Последние громче всех вопили о том, что ее бесовские гляделки — это дар Мрачного богопротивной ведьме. На это юная Монруа только заливисто смеялась, показывая идеально родные жемчужные зубки и становясь еще краше.