Рожденный на селедке (СИ)

- Довольствия достаточно, - подтвердил магистр, сделав суровое лицо еще суровее, словно жесточайший запор терзал его зад и не давал всей злобе и тьме выйти наружу. – Войска готовы, если прикажете, хоть сейчас мы выступим. Разрозненные группы соглядатаев дежурят на границе, где лагерем испанцы стали. Все донесенья лично мне передаются.

- Отлично. Ознакомлюсь с ними позже, - кивнула королева и прищурила глаза. – А что в провинциях?

- Народ гудит, Ваше величество, - сказал другой мужчина, чья голова была покрыта жесткими курчавыми волосами, а кожа слабо отливала оливковым цветом. – Все, как обычно. Налоги, эпидемии, разгул бандитов. Но гудение это слабое, на рассерженный улей совсем непохожее.

- Благодарю, сиятельный граф, - сказала она, внимательно посмотрев на хорьковую рожицу светлейшего герцога, переливавшегося пятнами, как стыдливый хамелеон из далекой Мавритании. – Но если улей гудит, то лишь вопрос времени, когда пчелы станут жалить, а не мёд творить. Видимо, слишком долго скорбела я по утрате своей, глаза закрывая на то, что в мире творится. Отныне будет все иначе. Все донесения мне в первую очередь. Поднять книги учета по налогам и принести в мои палаты. И еще. Великий магистр. Организуйте стол переговоров с испанской бесстыдницей, так дерзко и нелепо вторгшейся в нашу страну.

- Но Ваша милость. Это опасно… - пролепетал сиятельный герцог де Кант-Куи, напялив маску вероломного хорька-содомита.

- Опасно сидеть на троне, протирая шелк и ничего не делать. Изволишь перебить нас еще раз, и милости тотчас лишишься. Сейчас идите все и поскорей готовьте встречу! - она обожгла его ледяным спокойствием и самолично окунула в моральный чан помоев, чего не было уже давно. А когда за последним вельможей закрылась дверь тронного зала, тяжело вздохнула.

- Теперь он зубы будет скалить злобно, Ваше величество, - сказал я, повернувшись к королеве. А повернувшись, удивился, ибо с королевы будто сдули усталость и грусть. – Укусит вас сей блядин сын, покуда вы его зубов не лишите.

- Я знаю, мой острослов. Я знаю. Готовься тоже. На встречу ты со мной пойдешь, - теперь настал мой черед вздыхать. Ох, не интриг и заговоров я ждал, когда ехал со старым рыцарем на турнир. Определенно не интриг и заговоров.

Часть восьмая.

Явление восьмое. О сестрах, лживых письмах и старых обидах.

Как всегда и бывает после целительной прочистки анального дристалища едкими и суровыми словами монарха, в замке наступил определенный порядок и нирвана. Рыцари больше не носились разрозненными группами по внутреннему двору, а заняли обширное поле за воротами, где расстелили свои шатры. Честный люд спокойно вздохнул и принялся с удвоенной силой стаскивать в цитадель припасы, заготавливать камни и кипящую смолу, которую поднимали на крепостные стены в больших почерневших котлах. Даже сиятельный герцог Блядская рожа не нервировал своим присутствием и оскалом хорька отдельных вельмож. Ну а великий магистр, носящий длинное и неудобное имя – Великий магистр Роже Филипп Антуан Пьер-Мари де ла Круа Шон Пу и из-за чего его просто называли великим магистром меча, явился в тронный зал и сообщил королеве о том, что все готово к встрече, которая состоится завтра под белым флагом добра и невинности. В настроении близящейся нервотрепки замок и отошел ко сну, а утром, лишь только взошло солнце, трубачи на стенах всполошили всех спящих диким воем своих труб по приказу королевы.

Сама королева, облачившись в белое платье и укрыв прекрасное лицо тончайшей вуалью, села на приготовленную ей лошадь тоже белого цвета и в сопровождении великого магистра, зевающей Софи, светлейшего герцога де Кант-Куи, страдающего тихим метеоризмом после бобовой каши, господина кастеляна Жори, забавно семенящего ножками в седле, и, собственно, меня, направилась на цветущий луг за воротами замка. Там проворные слуги уже возвели шатер с двумя флагами Франции и Испании, поставили круглый стол, стулья и приготовились к встрече.

Не успели мы рассесться за столом, причем мне, как острослову Её милости, места не нашлось, посему я сел на маленький табурет позади королевы и принялся строить рожи светлейшему хорьку-говнокраду. Отвлекся я лишь тогда, когда лицо и дряблые щеки герцога де Кант-Куи покраснели от гнева, а в шатер вступила сама испанская королева вместе со своими ближайшими советниками. Но не она явилась причиной моей одышки, бешеного стука сердца и слез, застывших в уголках глаз. По левую руку, за спиной королевы, я увидел Джессику, дочку мельника. Она, без стеснения раскрыв прелестный рот, лицезрела меня похожим взглядом.