Рожденный ползать, освободите взлетную полосу! часть 2

В тот день мне выпало лететь экзаменационный полет, крайний на чудесном чешском самолетике Л-410, с заместителем начальника училища полковником Тоцким. Этого полного и сурового дядьку в училище и уважали и боялись одновременно. Попусту он никого не драл, но если кто-то давал повод и обращал на себя внимание Тоцкого - берегись. Немудрено, что перед полетом я несколько переживал (точнее, трясся, как осиновый лист). Плавно дав РУДы, и строго выдерживая направление по оси ВПП, я на установленной скорости приподнял переднюю стойку и верная легкая ЭЛка резво рванулась ввысь. «Убрать шасси», - и целый полковник выполняет мои команды. Самолет легко прет вверх в слегка прохладном сентябрьском воздухе, он знает, что мы с ним летим крайний раз, ему хочется взбрыкнуть, похулиганить, но ему хорошо известно, что суровый дядька справа это вряд ли одобрит и вкатит «трояк» этому «наезднику». А погода стоит замечательная. Мы идем по маршрутной зоне (это полет «в зону» в виде небольшого прямоугольного маршрута) на 1800. Вокруг белоснежная, мощная, как летом, кучевка. Замысловатые сахарно-белые башни с перекинутыми между ними мостиками, крепостные стены с воротами, дома с окнами, зайцы с глазами, сказочные птицы, какие-то совсем немыслимые конструкции, вроде американских горок, окружают мой самолет со всех сторон, встают на его пути, соблазняя немного сойти с маршрута и эшелона, чтобы устроить слалом между ними. Я думаю, каждому летчику знакомо это чувство, когда если не Чкаловым под мостом, так хоть среди облачных конструкций хочется крутиться, слившись с самолетом, чувствуя подъемную силу на его крыльях, не глядя на скорость. Но мне низ-зя, я должен строго выдерживать курс, скорость и высоту полета, постоянно контролируя свое место по радиотехническим средствам и визуально, вести устное счисление пути, отмечать пуском секундомера проход ППМ и протчая, и протчая... А то - ишь, замечтался. Вон и Тоцкий недовольно хмурится и сжимает губы, видать, напортачил я уже чего-то. Самолет пронзает очередное облако, которое внутри уже не белое, а похоже на грязную вату. Потряхивает. Проверяющий скучает, глядя в окно на серую хмарь. Видать, признаки обледенения ищет. Хрен тебе, я все равно раньше замечу и команду на включение ПОС дам.

Самолет выскакивает наружу, в глаза бьет солнце, Тоцкий опускает козырек на переплете кабины. Впереди маячит очередная белая громада с соблазнительной дыркой выше и слева. Сейчас бы газку добавить, штурвальчик резко, но плавно, на себя с одновременным левым креном, а через пару секунд точно так же, но от себя и с правым креном. Как раз бы в центр дырДочки вписался...

«Добавь тягу», - слышу в СПУ. Недоуменно смотрю на полковника. «Ну что ж ты так, режешь по живому, смотри, газку добавил, штурвал на себя и влево и сразу от себя и вправо вписываемся в дырочку. А за ней видишь, следующее окно, как раз ниже, чтоб с эшелона далеко не уйти. Понял? И за курсом следи, чтоб с маршрута не сбиться. Давай». И я дал. Американские горки отдыхают - ведь там невозможно выбрать маршрут, а здесь... Я катился вниз, прибрав РУДы и возносился вверх, сунув их вперед до отказа, ввинчивался в окна и туннели с кренами до 50-60 градусов (говорят, ЭЛка «бочку» делает). Сзади недовольно кряхтел борттехник, а справа, мягко держась за штурвал, счастливо улыбался пожилой полковник.

Но пора снижаться, я с сожалением закончил акробатические выкрутасы и погнал самолет вниз по невидимой наклонной ниточке, выводящей его в створ полосы. «Да-а-а, на «Антоне»» так не повыделываешься», - мечтательно вздохнул Тоцкий. «А раньше, на Л-29, небось, и не так можно было», - поддакнул я. Тоцкий кивнул и вздохнул. У трапа самолета нас встречали зам командира полка по летной, комэска и другие официальные лица. «Ну, как?» - спросил зам командира полка у моего проверяющего. «А хорошо», - мечтательно произнес тот и пошел к метнувшемуся навстречу УАЗику. «Хорошо», - записал мне в летную книжку зам. по летной полка. Так я закончил самостоятельные полеты на Л-410УВПЭ.

***

Впрочем, после контрольного в этот день были еще и два тренировочных (самостоятельных) полета и один полет праваком. И есть повод рассказать еще об одной «летческой» традиции, бытовавшей в то время в Балашовском ВВАУЛ. В конце летного дня РП зачитывал «молитву», в которой благодарил личный состав эскадрильи, наземников и группу руководства за их работу в период летного обучения и поздравлял их с успешным окончанием программы, естественно, в этот день полетами старался руководить сам комэска. Курсанты со своей стороны в крайнем полете (такое было и на втором курсе, и позднее, на четвертом) старались в эфир поблагодарить экипаж и «шефа» за помощь. Самые языкастые проходили по всему личному составу эскадрильи, забираясь и в их генеалогию. За это (засорение эфира) потом на земле огребали «похвалов», что, впрочем, никого не огорчало - еще один курс позади.