Рожденный ползать, освободите взлетную полосу! часть 2

Заходим на посадку, впереди между дальним и ближним, висит борт (по-моему, с Вовкой Самарским - Сэмом, что на втором курсе под шторкой до ближнего заходил). Слушаем эфир: «273-й, шасси выпущены, закрылки 18, к посадке готов». «273-й, разрешаю».

- 273-й крайний вылет, благодарю всех за свое обучение, особое спасибо 360-му (шеф), а также 269-му, 270-му, 271-му, 272-му, 274-му (экипаж) прапорщику Зюзюкину (бортмеханик), 320-му (комэска)......

Подходим к дальнему.

- ... 560-му (комполка), 561-му (зам по летной)...

Проходим ДПРМ, приближаемся к ближнему. Борт впереди уже катится по полосе.

- ... а также группе руководства, РП, ОБУ, диспетчеру ОСП, пеленгаторщикам...

Под нами проплывает ближний, крутнулась вторая стрелка на АРК. Надо докладывать готовность к посадке, но в Сэма не вклиниться. Вдруг, чу!, пауза, Вовчик воздуха в грудь набирает, палец метнулся к кнопке «Радио», но тут в эфире обиженный голос: «А про ПРП, что, забыл?»

- ... конечно, же ПРП, а также персоналу столовой, Марине, Ольге, Марии Сергеевне...

Молча садимся, катимся по полосе, в душе легкая досада. Ну Сэм, ну зюкин сын, нам так и не дал свою молитву зачитать, а после посадки уже неудобняк.

Все, впереди выпускной курс и новый самолет.

***

@

***

Я уже пару раз вскользь упоминал о таком предмете, как «авиационная медицина». Было по нему пара лекций на втором и пара лекций + практическое занятие на третьем. Впрочем, все курсанты были бы двумя руками за, если бы этот предмет расширили раз в 10 (за счет тактики, естественно). Во-первых, вел его замечательный мужик, подполковник Литнаренко. В медслужбе училища он был штатным психологом/психиатром. Маленький, носатый, кучеряво-чернявый в очках, он выглядел (да, наверное, и являлся) типичным, образцово-показательным еврейским доктором. Отношение курсантов к нему было сродни отношению к Пивню, уважительно-восторженное. У всех на слуху была история, когда один из курсантов переучился, и у него отправилась в дальнее и бессрочное путешествие его родная крыша. (Тронулся, короче, на волне перестройки). Этот кадр еще заявился к нашему, тогда первому курсу, в баню, построил всех с тазиками и мочалками посреди душевой, после чего толкнул речь. Смысл ее сводился к тому, что пора армии прекращать прожирать народные деньги и переходить на самообеспечение. Полигоны распахать, аэродромы засеять, морфлот оснастить рыболовными сетями, на складах ВВ, ОВ и ГСМ высадить яблочные сады. После этого армия сможет не только сама себя содержать, но и вносить существенную лепту в закрома Родины. Лектора скрутили и доставили в санчасть (жаль, что я в наряде был и этого цирка не застал). На следующий день его с теми же текстами выслушал застенчиво-интеллигентный Литнаренко. «Ну, молодой человек, за чем же дело стало, напишите в обком, в ЦК, там Вашу идею, я уверен, внимательно рассмотрят». «Нельзя терять времени, - горячился привязанный к койке оратор, - пока мы тут с Вами прохлаждаемся, миллиарды народных денег уходят в песок. Надо срочно начинать реализацию моего плана». И пытался дотянуться до тумбочки, в которой лежала тетрадка с его гениальным планом и расчетами. Пролистав тетрадку, Литнаренко спросил: «А позвольте полюбопытствовать, сколько же Вам денег надо для начала Вашей грандиозной перестройки?» «9-10 тысяч». «Ну, вот тысячи три у меня есть, на машину собирал, да чего уж теперь... А еще 6 тысяч Вам мой друг добавит», - и полез в портфель за бумагами. «Он у меня в Саратовском госпитале отделением заведует», - продолжил чудо-доктор, заполняя направление, - «психоневрологии. Но уж Вы, голубчик, меня не подведите, расскажите ему все подробно, как мне только что». Больше чокнутого в училище не видели.

А уж лекции у него были - чудо. Он рассказал нам, почему у парашютисток такие большие ж... тазы, какие продукты можно есть перед полетом, а какие нельзя, и что такое «высотный метеоризм», какие профессиональные болезни и с какой именно стороны подкрадываются к летчику (заодно раскрыв тонкости профилактики геморроя), какие позы для сна рекомендуются курсантам, сидящим за партой и мн. другое.

Оказалось, что горох, перловка, черный хлеб, большое количество овощей или фруктов создают в кишечнике усиленное газообразование. И при подъеме на 2-3 тысячи метров (в кабине, а за бортом все 9-10 тысяч) эти газы создают неслыханное наземными обитателями давление на организм летчика изнутри, что может привести даже к временной (до момента снижения) потере работоспособности. А лечение от этой напасти оказалось простым, но шумным и резко неодобряемым окружающими (поскольку потерять работоспособность в результате лечения мог уже весь экипаж). Также, в зависимости от удаленности области залегания газов, это лечение могло быть как рискованным (для чистоты наружных покровов околоягодичной области), так и невозможным (как при этом выразился самый догадливый из нас: «Сколько не тужься, все равно не пёрнешь»,)