Рожденный ползать, освободите взлетную полосу! часть 2

Условно демилитаризованной зоной оставались туалеты и некоторые коридоры, но и там все чаще попадались задумчивые офицеры, что-то вымеряющие рулетками и подсчитывающие на клочках бумаги. В аудиториях наглядные пособия, давно оккупировав все свободное пространство на полу, перебрались на стены, свисали на тросах с потолков...Начальник факультета военной подготовки не препятствовал хватательному рефлексу подчиненных, лишь искоса приглядывая чтобы кто-нибудь сгоряча не приволок в корпус атомную бомбу или действующую РЛС. Это был старый, мудрый полковник; он не хотел однажды проснуться лысым импотентом, светящимся в темноте.

Теперь на занятиях, среди топорщащих крылья ракет, глядя в дыры пушечных стволов, трудно было не проникнуться духом милитаризма. Действовало, хотя и не на всех.

Вот так и жили. Ели - пили. Пили - спали. Причем выпив накануне слишком много иногда спали непосредственно на занятиях...

Наметанным глазом майор давно заметил на «камчатке» нахально давящего на массу студента, но не торопился надевать его на конус. Осторожно принюхиваясь к взрывоопасной атмосфере, он скорбно вздыхал про себя: «А ведь судя по запаху он вчера и литра не выпил... эх-х, слабак, ну куда такому в офицеры? Видно, все-таки придется отодрать...»

Дождавшись, когда студент досмотрит очередную серию сонного сериала, а до конца лекции останется пять минут, преподаватель негромким, но убедительным рыком вернул его в действительность; действительность ужасала. Начав с оригинальной, хотя и не самой лестной, характеристики, и высказав ряд предположений о тяжелом детстве, майор перешел к лекции на

тему недопустимости разгильдяйства и алкоголизма, благо за примером далеко ходить не

надо было.

- Разгильдяи в авиации вообще не выживают - их само Небо карает! - оптимистично закончил он свою зажигательную речь.

В этот момент, словно получив долгожданный приказ, протянутый под потолком тросик сказал «тинь!» и порвался. Болтайся на нем бомба - лопнул бы пораньше, но на нем висела всего-навсего авиационная пушка ГШ-23. Как раз над «камчаткой».

Старенькая парта, почувствовав прибытие пятидесяти свободнопадающих металлических килограммов, грустно вздохнула и самоликвидировалась. Вытянувшееся в подобии стойки «смирно» похмельное тело, покрываясь цветами побежалости, пыталось сообразить что это такое просвистело и хрястнуло в десяти сантиметрах от организма.

- Вот примерно так Небо и карает, - резюмировал спокойный как двадцать два удава майор. - Занятие окончено, свободны, разойдись.

Молчаливые, еще не веря что обошлось без жертв и особых разрушений, все потянулись из аудитории. Выходившие замыкающими, оглянувшись, видели как спокойный майор вдруг побледнел, присел, торопливо закурил... Проняло.

***

Опыт краткой автобиографии

В конце рабочего дня меня вызвал Главный конструктор.

- Ты у нас сколько работаешь?

- Два года, Владислав Алексеевич.

- Два года... Так... Угу... - Главный пошуршал бумагами. - Руководство характеризует тебя положительно... Языками владеешь?

- Английским со словарем! - гордо доложил я.

- Ну, это хорошо. Есть предложение, поставить тебя в резерв на должность руководителя делегации. Что скажешь?

Красивое слово «делегация» в нашей фирме означало, что при поставке РЛС на экспорт к покупателю выезжала бригада монтажников во главе с инженером-руководителем, которые были обязаны собрать, настроить и сдать заказчику станцию.

- Ну... не знаю... дело сложное... - начал по-интеллигентски ломаться я, ковыряя паркет кроссовкой, - но приложу все силы...

- Приложишь, а куда ты нах денешься? - согласился Главный. - Но надо отслужить два года в армии лейтенантом, такое правило. Служить будешь на наших изделиях, с военкомом я договорюсь.

***

Когда в военкомате я предъявил рапорт с просьбой о призыве на 2 года лейтенантом, начальник отделения долго смотрел на меня, видимо, решая, псих я или глумливый хулиган, и что вызывать - «психиатричку» или милицию? Я же при своих «минус пять» ощущал себя бравым солдатом Швейком, который, как известно, вступил в Первую мировую войну, потрясая костылями, с криком «На Белград!».

Наконец начальник отделения, как нормальный кадровый офицер, решил снять с себя ответственность за выбор и позвонил военкому. Связи нашего Главного сработали, военком, оказывается, уже про меня знал, и через неделю я вступил в кабинет начальника войск связи и РТО ВВС МВО, генерала, с настолько характерной внешностью, что увидев его, я едва сумел подавить смешок.

Сейчас, по прошествии 25 лет, я уже забыл его фамилию, но тогда наш начальник был притчей во языцах благодаря махровому самодурству и сквернословию, редкому даже для генерала. Рядом с генералом сидел направленец, который подал ему мое личное дело и что-то нашептал.

Как я теперь понимаю, в тот день генерал был на редкость благостен и радушен:

- Сам написал рапорт, бля? Это хорошо, нах. Где хочешь служить? Есть два места для «облученного»: в Туле на учебном аэродроме и в Кубинке - в боевом полку. Выбирай!

- Кубинка, товарищ генерал! - доложил я, поедая глазами свекольную лысину военачальника.

***