Рождественская карусель

Девушка поджала губы, и в потемневших глазах ее он прочитал: "Умру, но поднимусь".

Что ж, по крайней мере, в этом они пришли к согласию. Шон не собирался снова брать ее на руки - догадывался, как подействует это на его разгоряченную плоть.

Но едва Лия поднялась на ноги, стало ясно, что одной решимости недостаточно. Она еще не оправилась после болезни. Лицо ее, и без того бледное, совсем побелело.

- Я.., не уверена...

Эти слова она выдавила через силу - видно было, как тяжело ей признаваться в своей слабости. Не легче, чем ему - мириться с неизбежным. Шон зажмурился, сражаясь с нахлынувшим потоком смятенных мыслей и образов.

Там, наверху, он едва не потерял самообладание... Хотя нет, какое уж там "едва"! Снова взять ее на руки - значит вновь разжечь огонь, таящийся под тонким слоем пепла. Второй раз ему не потушить пожара.

Он глубоко вздохнул и открыл глаза, старательно избегая смотреть в ее бледное решительное лицо.

- Послушайте, у меня есть другая идея. Что-то сжало ему горло, и голос прозвучал сипло. Шон тяжело сглотнул.

- В гостиной горит камин, там тепло, а в спальне у вас настоящий холодильник. Хотите, я уложу вас на софу в гостиной и принесу из спальни одеяло?

- Хорошо.

- Тогда так и сделаем.

На лице ее отразилось очевидное облегчение - зеркальное отражение его собственного, догадался Шон. Но что это означает? Неужели она чувствует то же самое? Ее тоже пронзают удары, подобные электрическим разрядам, а кровь закипает в жилах?

Опершись на руку Шона, - Лия дошла из кабинета до гостиной и, облегченно вздохнув, повалилась на кушетку.

- Я принесу одеяло.

Радуясь, что нашел предлог уйти, он взбежал по лестнице. Сердце его сжималось от невыносимой обиды. Она боится к нему прикоснуться, смотрит на него с ужасом и отвращением, словно на прокаженного. Шон не понимал, чем заслужил такое отношение, и несправедливость Лии жгла ему душу. Неужели она не понимает, что с ним творится?

Он сдернул с кровати одеяло и вернулся в гостиную. Лия лежала на софе, поджав ноги, устремив задумчивый взгляд на огонь.

На секунду Шон остановился в дверях, вбирая взглядом ее хрупкую красоту волны растрепанных волос, матовую бледность щек, огромные глаза, опушенные длинными ресницами. Взгляд его скользнул ниже - к округлости грудей, к белоснежным бедрам, едва прикрытым футболкой. При виде ее длинных стройных ног пламя вспыхнуло в нем сильнее.

Лия обернулась, и глаза их встретились; на несколько секунд в гостиной воцарилось напряженное молчание. Шон не сомневался, что все его мысли точнее, чувственные картины и желания - написаны у него на лице. Но, к его удивлению, Лия вдруг улыбнулась.

- Когда я была маленькой, то обожала огонь. Мне казалось, если долго смотреть в пламя, можно увидеть там волшебные картины. Но камин в нашей квартире был электрический, и настоящий огонь я видела всего несколько раз в жизни.

- А мне Пит советует поставить газовое отопление. - С этими словами он укрыл ее одеялом. Хотел подоткнуть, но сообразил, что этого лучше не делать, и сел в кресло по другую сторону от камина. Теперь, когда ее ноги не видны, дышать ему стало легче. - Но я не соглашаюсь, - продолжал он с легкой улыбкой. - Я консерватор по натуре, люблю старинные, прочные вещи. Пит не таков - его девиз: "Быстро, удобно и без хлопот". Он предпочитает легкость и простоту.

- Особенно когда дело касается личной жизни, - сухо заметила Лия.

Шон скривил рот в иронической улыбке.

- Здесь вы правы. Личная жизнь у него всегда была удивительно запутанная.

- А теперь он впутал в свои проблемы и вас!

- Мне не за что винить Пита, - искренне ответил Шон, снова вспомнив о Марни. - Свою жизнь я запутал сам.

Лия сгорала от любопытства - об этом он догадался по ее лицу. Но Шон не собирался с ней откровенничать, поэтому перешел на другую тему.

- У вас очень симпатичная мать. Разговаривала со мной, словно со старым другом.

Лия улыбнулась, и от этой радостной, доброй улыбки у Шона что-то сжалось внутри.

- Да, мама такая. Она любит людей, для нее все вокруг - друзья. - И вдруг на лицо ее набежала тень, аметистовые глаза затуманились. - Она не слишком переживала из-за меня?

- По-моему, нет. - Шон нахмурился, подметив в ее тоне беспокойство. - Лия, вы говорили, что особенно нужны матери, именно сейчас. А почему? Что случилось?

На лице ее отразилось откровенное изумление. Значит, он не только слушал, но и запомнил ее слова! Шон невольно поморщился: неужели она видит в нем бесчувственного негодяя, которому наплевать на ее переживания?

- Они с папой...

Лия запнулась, опустив глаза.

- Ваш отец болен? - не вытерпел Шон. - Или.., еще хуже?

Черт побери, если у нее умер отец и Лия спешила, чтобы утешить мать в горе, а он преградил ей дорогу.., такое непростительно!

- Нет, нет, что вы! - поспешила уверить его Лия, и словно гора свалилась у него с плеч. - Просто.., они разошлись. Полгода назад. Папа сказал, ему не хватает свободы. И ушел.

- Классический случай, - усмехнулся Шон. - Держу пари, э же самое говорил и мой старик. Да я и сам раз или два прибегал к этой отговорке.

Лия молча вскинула на него потемневшие глаза.