Рождественская надежда

– Не могу. – Чуть подвинула стул и дотянулась до сумочки. Мне хотелось закончить разговор. – Мы оба плывем по течению и не можем найти выход. Я не знаю, что делать.

– Нет, знаешь, – возразил Рой. – Мы всегда знаем, что делать. Но иногда это трудно, и мы сидим сложа руки – так легче. В нашем городе живет женщина в разводе с моей фамилией – результат моего бездействия.

– А вот и неправда, Рой. На днях я встретила Эллу, и она призналась, что давным-давно вернула себе девичью фамилию.

Рой закатил глаза, и я расхохоталась.

По дороге домой Эмили уснула. Было только восемь вечера, однако день выдался тяжелым для нас обеих. Я помогла девочке подняться по лестнице и надеть пижаму. Эмили юркнула в кровать. Лапа калачиком свернулась у нее в ногах.

– Вы мне почитаете? – Малышка сонно терла глаза.

Она впервые попросила меня почитать ей на ночь.

– А ты не очень устала? Сможешь слушать?

Эмили кивнула. Я открыла верхний ящик комода, где лежали самые дорогие мне детские книжки. Когда Шон из них вырос, я решила беречь их для внуков, а после смерти сына рука не поднялась их выбросить. Я взяла книгу «Буду любить тебя вечно». Я так часто читала ее Шону, что запомнила наизусть. Страницы в ней были потрепаны, некоторые порваны, некоторые запачканы, но Эмили не обратила на это внимания.

Я читала, как у одной женщины родился малыш, и она укачивала его на руках. Эмили взглянула на меня. Похоже, она слышала эту историю раньше. Вскоре мы добрались до отрывка, в котором мама поет сыну колыбельную о том, что будет любить его вечно. Когда Шон был совсем маленьким, я придумала мелодию на эти слова. Я читала, как мальчику исполнилось девять лет, как он превратился в подростка, а потом и во взрослого мужчину с собственными детьми, и всякий раз пела эту колыбельную. В конце книги мама стала уже совсем старенькой. Она позвала сына, чтобы рассказать ему, что болеет. Эмили сидела тихо, глядя на картинку в книге. Когда сын приехал, мама попыталась спеть ему и не смогла, потому что была слишком слаба. В глазах у меня закипали слезы, но я продолжала читать. Каждое слово давалось мне с трудом. Сын взял маму на руки и, укачивая ее, сам запел ту колыбельную. Я попыталась спеть – у меня не вышло. Я не могла произнести ни слова.

Эмили допела мелодию. Слезы текли у меня по щекам, и я смахнула их рукой.

– Патриция, не расстраивайтесь. – Эмили погладила меня по плечу. – Мальчик же сказал, что всегда будет любить маму.

Я кивнула.

– Книжка совсем не грустная. И конец счастливый.

Я прижала ее к себе и зарыдала, оплакивая смерть Шона и скорое расставание с Эмили. В первый раз за много лет я дала волю слезам.

– Спасибо, что помогла закончить книжку, – наконец выговорила я, вытирая мокрое лицо.

– Наверное, вам лучше больше ее не читать, – заметила Эмили.

Я крепко обняла ее. Девочка держала меня за локоть. Я поняла: она не хочет, чтобы я уходила. Откинув одеяло, я легла рядом. Укрыла ее получше. Выключила свет. Эмили нашла в темноте мою руку и, прижавшись к ней, глубоко вздохнула и затихла.

Нужно было встать. Выпустить погулять Лапу, проверить сообщения на автоответчике, просмотреть почту. Однако я не могла пошевелиться и уже проваливалась в сон.

В час ночи Натан проснулся, резко, как от толчка, и произнес:

– Это она.

В тишине его голос прозвучал слишком громко.

– Что случилось? – Меган подняла голову и посмотрела на мужа, едва различимого в свете луны.

– Просто подумал кое о чем. – Натан выбрался из кровати.

– Что такое? – Меган полулежала, опершись на локоть.

– Все в порядке. Спи. – Он натянул брюки и свитер и тихонько направился к двери.

Меган щелкнула выключателем и прикрыла ладонью глаза.

– Куда ты собрался?

– Нужно развернуть подарок.

– Какой еще подарок?

– Сверток, который я нашел, когда проходил практику в реанимации.

– Что, прямо сейчас?!

– Да.

– А где он?

– В кармане куртки.

Меган села в кровати.

– Но почему сейчас?

– Нужно узнать, что там.

Она встала.

– Ты куда? – удивился Натан.

– Я с тобой!

Он постарался уложить ее обратно.

– Не надо. Спи. Поздно уже.

– Как будто я смогу теперь уснуть! Я тоже хочу посмотреть, что в свертке.

– Из-за тебя наш сын будет совой.

– Он уже сова! Все ночь толкается.

– Так у нас родится футболист! – восхитился Натан, включая свет в прихожей.

Меган закатила глаза, но не затевать же спор среди ночи. Она последовала за мужем к шкафу. Натан открыл створку и вытащил сверток из кармана куртки. Потом они прошли в гостиную и сели на диван.

– Рассказывай уже, что происходит! – поторопила его Меган.

– Помнишь, я говорил, что студенты-медики всю жизнь помнят, как им в первый раз пришлось сообщить кому-то, что близкий ему человек умер?

Она кивнула.

– Да, но при чем тут сверток?