Рождественская надежда

– Четыре года назад, в канун Рождества, к нам привезли парнишку. Он уснул за рулем и въехал в фуру. Я вместе с другими врачами пытался ему помочь. Тогда-то и заметил на полу сверток. Я поднял его и отложил в сторонку, но спросить о нем у пациента так и не довелось. Мы видели, что он умирает. Очень старались его спасти, но не смогли. Я еще не опомнился, как приехала его мать. Спрашивала про сына, просила, чтобы ей позволили его увидеть. Парень уже умер. Все врачи были заняты. Она металась по коридору, хотела узнать, что с сыном. Я испугался. Не мог смотреть ей в глаза. Не знал, как сказать, что ее сын погиб. Восемнадцать лет, совсем мальчишка. Я побежал за другими врачами, но они оказывали помощь двум пациентам с пулевыми ранениями. Я надеялся, что она меня не заметит, но она металась по всей больнице, искала того, кто бы ей помог. – Натан покачал головой. – Ужасный день.

– То есть подарок выпал из кармана того мальчика?

– Не уверен. Я помню, что утром увидел сверток на стойке регистрации и положил к себе в шкафчик, чтобы позже выяснить, чей он. Потом подарок затерялся, и я совсем забыл о нем.

– А имя пациента ты запомнил?

– Я запомнил только тот вечер. А как звали мальчика и как выглядела его мать – нет.

Будучи студентом, Натан полагал, что никогда не сможет забыть тех, кого не удалось спасти, однако постепенно их имена и лица стирались из его памяти. Сначала он чувствовал себя виноватым, пока не узнал: то же самое происходит и у других врачей. Свою неспособность запоминать лица и имена пациентов Натан считал божьей милостью. Только вот чувства, испытанные им в момент трагедии, никогда не забывались.

– Сдается мне, я снова встретил его мать.

– Ты узнал ее?

Натан принялся разворачивать подарок.

– Нет. В тот вечер, во время практики, я видел ее всего несколько минут и слишком переживал, так что совсем не запомнил.

Он снял зеленую оберточную бумагу, и она упала на пол. Внутри свертка оказалась черная бархатная коробочка. Натан открыл ее и вытащил старинные карманные часы на потускневшей латунной подставке.

– Какие красивые, – восхитилась Меган.

Натан перевернул часы и прочитал выгравированную на другой стороне надпись: «Мама, всегда. Ш.».

На дне коробочки лежала открытка. Натан оглядел ее, но подпись снова его разочаровала: «Ш.» и больше ничего. Он взял телефон и набрал номер.

– Куда ты звонишь?

– В отделение реанимации, старому другу. Надеюсь, он сегодня на дежурстве. А если нет, вероятно, кто-то еще сможет помочь.

Натан попросил к телефону доктора Ли и улыбнулся, когда ему предложили подождать.

– Доктор на месте, – сообщил он жене, на секунду убирая трубку от уха.

На том конце провода послышался щелчок, и раздался голос Рори.

– Уже второй раз за неделю. Что случилось?

– Не поможешь в поисках иголки в стоге сена, о которой мы говорили?

– Ты узнал, как зовут пациента?

– Его фамилия Эддисон. Проверь записи четырехлетней давности за вечер перед Рождеством. Если найдешь его имя – уже хорошо, но я все-таки надеюсь, что там и личные вещи перечислены.

– Тебе к какому сроку нужно?

– Желательно побыстрее. Прости, что беспокою тебя в Рождество.

Натан услышал приглушенный шум. В реанимации без дела не сидели.

– Ладно, постараюсь помочь. – С этими словами Рори повесил трубку.

Шансов на то, что поиски увенчаются успехом, было мало, но Натан и Меган верили в лучшее.

Глава 7

Мы живем в непростое время. Особенно тяжело нам приходится, когда те, кто моложе нас, покидают этот мир. Временами я забываюсь и впадаю в уныние, и тогда мне кажется, что кругом только смерть. Но это не так. Меня окружает жизнь. Жизнь, которую надо прожить и принять во всех ее проявлениях. Нет, Господь благоволит не тем, кто опускает руки, но тем, кто продолжает идти вперед…

Леонора Вуд

В половине седьмого утра я услышала шорох в кухне. Попыталась подняться, но у меня затекла шея. Лапа спрыгнула с кровати и, виляя хвостом, принялась бегать к двери и обратно. Я с трудом села и покрутила головой, разминая шею. Эмили все еще спала. Я оглядела себя. Одежда совсем помялась. В последние дни мне частенько приходилось ложиться, не раздеваясь. Я открыла дверь, и Лапа, выскочив из комнаты, кинулась вниз по лестнице.

На кухне Марк выкладывал покупки. Он посмотрел на меня, и по его недоуменному взгляду стало ясно: он не понимает, собираюсь ли я куда-то идти или только что вернулась домой.

– Эмили спит? – спросил он шепотом.

Я кивнула. Марк достал из пакета сверток и показал мне.

– Как думаешь, она обрадуется? Она все время говорила о королях и королевах, и я решил: а вдруг… Но я не уверен.