Рождественские детективные истории

— Нет, кошку пасу! — хмыкнул дядька.

Решив, что ернический тон для задушевного разговора не годится, я попыталась ввести собеседника в лирико-романтическое русло и восхитилась:

— Ах, как хороша вечерняя зорька!

— Эта, что ли? — дядька кивнул на скатывающуюся с горки Галку. — Стоять, Зорька, тпру! Ведро мое сшибешь!

— А что в ведре? Форель? — деловито спросила Галина.

— Лосось! — хохотнул дядька. — Вы чего, девки, какая форель в этой луже? Так, карасики полудохлые, кошке на пропитание.

— А нам один рыбак сказал, что тут форель ловится, — заупрямилась Галка.

— Какой это рыбак?

— Такой, знаете… Никакой! — ляпнула я с подачи Тяпы, которая очень критично оценивает экстерьер знакомых мужчин. — Лет сорока, рыжеватый, лысоватый, полноватый, невысокого роста.

— В костюме маскировочной расцветки, с цветочками-василечками на штанах, — добавила моя спутница, показав дядьке упомянутые фасонистые портки.

— А-а-а! Синяк! Был он сегодня, видел я его, — засмеялся дядька. — Только какой улов? Форель он выловил, как же! Белку он поймает, а не форель!

— Только не говорите, что тут ловятся белки! — возмутилась я, поглядев на грязную воду. — Скорее уж я поверю в форель!

— Белка — это белая горячка! — затрясся от смеха он.

— А ну, стоп! — Галочка уперла руки в бока, обидевшись за мужа. — Хорош ржать, как лошадь!

— Тпру! — поддакнули мы с Тяпой.

Дядька весело хрюкнул и замолчал, глядя на великаншу Галку с опасливым интересом. А она грозно вопросила:

— Почему это он синяк и при чем тут белка?

— Так синячит же с утра до вечера! Пьет то есть! — с удовольствием объяснил он. — Буквально глушит водку, откуда только деньги у забулдыги, за день две бутылки дорогущей «Президентской» выжрал!

— Так это не мой муж! — воскликнула Галка. — Мой не пьет!

— Конечно, не твой! — согласно кивнул рыбак. — Это Люськи-дворничихи мужик, Пашка. Никчемный мужичонка, пропойца и лодырь, да еще глухонемой. Хотя, может, у него какие другие достоинства есть, этого я не знаю, об этом Люську спрашивать надо.

— И спросим! — отчеканила Галочка, оборвав глумливый смех. — Пошли, Танька!

— А идите вы, дядечка! — послушно послала я.

— То есть пойдем, — поправилась соседка.

Оступаясь на кочках и поддерживая друг друга на перевале, мы совершили восхождение на земляную гору и спуск с нее.

— Ты ее знаешь? Люську-дворничиху? — отдуваясь, спросила Галочка.

— Да зачем она мне? — удивилась я.

— Значит, не знаешь. — Соседка ускорила шаг. — Ладно, будем искать.

— Такой же, но с перламутровыми пуговицами, — пробормотала я под суфлера-Тяпу. — Галя! Пойдем домой, а? У меня есть «Бэйлис», клубника и йо…

— Ё-мое! — психанула соседка. — Да ты разве не понимаешь, что происходит? Валерка мой черт знает с кем связался, с алкашами какими-то! Он же вчера с собой на рыбалку, кроме этого дурацкого камуфляжного костюма с цветочками, еще и две бутылки водки взял, и как раз «Президентской»! Нет, я должна разобраться, что это с моим мужем творится!

Для начала разбираться пошли в ближайший продовольственный магазин. Тамошние продавщицы дворничиху знали и дали ей исчерпывающую характеристику: «Коза безрогая».

— Кто она такая? Быдло нищее! — заправляя за мясистое ухо обесцвеченный локон, презрительно скривилась продавщица Вера. — А туда же — командует, штрафами нам грозит!

— Защищает свою помойку, как крепость Брест! — захихикала невзрачная пигалица продавщица Сима.

Мы быстро выяснили, что войну с продавщицами дворничиха ведет за мусорные баки, которые работницы торговли систематически переполняют отходами жизнедеятельности магазина — картонками, коробками, обертками и кульками.

— А чего жалуется? — повела пышным плечиком Вера. — Сама же наши картонки с бумагой собирает и в макулатуру сдает! Крохоборка!

Мы узнали, что крохоборка Люська квартирует в подвальной кладовке при складе магазина «Секонд-хенд», который ее сожитель охраняет как ночной сторож. «Секонд-хендовские» горы мягких тряпок — мечта бездомного скитальца, и в подвал магазина бэушных нарядов постоянно лезут маргинальные личности в поисках удобного ложа.

— А Люськин урод отпугивает других алкашей и бомжей своей пьяной рожей и звериными воплями, — объяснила насмешница Сима.

Получалось это у Люськиного друга здорово, в этом мы с Галочкой убедились лично. Стоило нам склониться над подвальным окошком, задвинутым фанеркой, как изнутри донесся пугающий в своей бессмысленности крик:

— Ы-ы-ы! Ы!

— Добрый вечер, а Люся дома? — вежливо спросила я.

— Чего ты спрашиваешь, он же глухонемой! — одернула меня Галочка и сама заорала: — Лю-ся! Лю-ся, вы до-ма?!

— Думаешь, она тоже глухая? — съязвила я.

За окном душераздирающе проскрежетала фанерка.

— Чего надо? — настороженно спросил женский голос.

— Люсенька! — В голосе Галочки прозвучала бурная радость. — Наконец-то мы вас нашли!

Можно было подумать, что мы искали Люсеньку всю свою жизнь и в поисках этих исходили пешком все города и страны.

— А зачем искали? — резонно поинтересовалась дворничиха.