Рождественский ангел

      – Сначала у нас полег весь скот, – начала вспоминать она, – потом, в одно лето, был набег мышей. Они поели почти все зерно в хранилищах. Да много чего происходило. Из последнего – я хотела организовать мыловарню, потратилась и наняла рабочих, чтобы они все подготовили. Но мыловарня… – Стефани вздрогнула, – …сгорела.

      – Твое поместье разорилось не просто так. Кто-то усиленно прилагал к этому руку, – заключил Дерил. – У отца были враги?

      – Кроме кредиторов? Не знаю. Нет. Но кредиторы получили положенное. Я осталась должна лишь лорду Хенсфортсу. Но он не стал бы разрушать построенное на его же деньги, потому что каждый раз, приезжая, сокрушался, что его средства тратятся впустую.

      – Я буду искать, – пообещал Дерил, – пока не найду виновного. А когда мы разберемся с твоими врагами, ты сможешь восстановить поместье и выйти замуж за кого-нибудь, равного себе по статусу.

      – Что? – ахнула Стефани.

      – Ну, ты же сказала, что мечтаешь выйти за лорда, – слабо улыбнулся он, – чтобы вернуться в общество. У тебя будет такой шанс.

      Девушка, вне себя от изумления, уставилась на Дерила.

      – Что ты такое говоришь?

      – Приходи сегодня на бал, мой ангел, и не бойся того старого лорда. Скажи ему, что в ближайшее время рассчитаешься по всем долгам.

      – Но… как?

      – Положись на меня.

      Как Стефани не билась над разгадкой тайны, Дерил продолжал успокаивать ее общими фразами. Наконец, она сдалась.

      – Почему ты все время таскаешь тяжести? – удивился он, взвешивая в руке узел с печеньем.

      – Потому что кроме меня больше некому, – бесхитростно ответила Стефани, любуясь его улыбкой.

      – Куда это нужно отнести?

      – В монастырь святой Генриетты. Выше по течению реки.

      – Печенье для детей, – догадался Дерил, – что ж, пойдем.

      Они взялись за руки и пошли по заснеженному лесу. По пути Стефани думала о перспективе вернуть себе положение в обществе и выйти за кого-нибудь равного, и все больше понимала, что не хочет этого. Она хочет Дерила! Но он так благородно предложил ей помощь и намекнул, что отказа не примет, что оставил Стефани в совершеннейшем замешательстве. Она должна была думать, прежде всего, о сестрах и их будущем, но мечтала лишь о мужчине, свалившемся на нее с неба под Рождество.

      Монастырь стоял на холме над рекой. Небольшой, обнесенный высокой оградой, с маленькими окошками-бойницами в башенках, он напоминал крепость. Дерил подумал, что в летнее время его стены наверняка отражаются в воде. Пока же все вокруг сковал лед.

      Ворота стояли распахнутыми, монахини вышли встречать гостей. Похоже, Стефани здесь ждали. Оказалось, что она многих знает по именам. Дерила снова представили как мистера Макдауэлла, и повели внутрь.

      В мрачных каменных стенах монастыря царил жуткий холод. Стефани объяснила Дерилу, что здесь тоже не хватает дров для отопления всех помещений, как и в ее поместье. Монахини делали все, что могли, для улучшения условий жизни, но они были слабыми женщинами, хоть и стойкими духом.

      Воспитанники ждали подарков в столовой, усевшись рядами на грубо сколоченных деревянных скамьях. Многие из детей были простужены и шмыгали носами. При виде узелка Стефани их глаза загорелись, но, повинуясь строгой дисциплине, мальчики и девочки оставались на местах, ожидая позволения подойти и получить свое печенье.

      Дерил долго наблюдал, как один за другим, тщедушные маленькие человечки, едва волоча ноги, подбредают к Стефани, берут из ее рук угощение, произносят твердо заученные слова благодарственной молитвы, и понимал, что праздником тут и не пахнет. Общая атмосфера уныния и обреченности довлела в этих стенах. Печенья получилось не так много, чтобы дети могли наесться до отвала, и от понимания, что радость мимолетна, их глазенки тускнели еще больше.

      – Кажется, я сейчас сделаю то, о чем потом очень пожалею, – проворчал Дерил.

      – Что? – удивилась Стефани.

      Он повернулся к ней.

      – Пришла пора, познакомиться с традициями моего мира. Когда я был маленьким, мне такое нравилось.

      По просьбе Дерила монахини нашли старую рясу. Он напялил ее, а чтобы больше походить на старика, подложил под живот подушку и подпоясался простой веревкой. На голову ему надели спальный колпак матери-настоятельницы, а из овечьей шерсти, которую монахини пряли вечерами, соорудили пышную бороду.

      Стефани не могла поверить своим глазам, когда мужчина изменился до неузнаваемости. Он вернулся к детям, и те приоткрыли рты, разглядывая такое чудо.

      – Сани Санты ярки, привезли подарки! – пробасил Дерил, искажая голос, а затем отобрал у Стефани мешок и высыпал остатки печенья на стол.

      Тут же поднялась веселая кутерьма. Дети повскакивали, протягивая ручки к угощению, но Дерил следил, чтобы самые слабые тоже получили свой кусок, а не остались в стороне. За угощением последовали игры. Несуразный силуэт, выпуклый с одной стороны, и подозрительно стройный с другой, крутился в центре детской ватаги, придумывая для них такие развлечения, о которых Стефани раньше не слышала.

      Монахини крестились от детского визга и хохота. Таким шумным монастырь не был никогда за все время своего существования.