Рождественский кошмар, том 1

На миг, прежде чем его покинуло рациональное мышление, он осознал, что смотрит на свою комнату через рубин. Перед ним принимало форму жуткое, бледное лицо - ее лицо, - плывущее в пылающем море, глаза раскрыты в шоке - ее выражение застыло в миге, когда жизнь покидала тело.

Но он не заслуживал то, что она с ним делала.

И этого он не заслуживал.

Этого ужаса. Этой судьбы.

Страх. Боль. Гнев.

Красный гнев красный гнев красный гнев красный гнев красный гнев…

СЕЙЧАС

Дилан. О, Боже, несчастный Дилан.

Роджер его убил. И Роджер погиб.

Лидия вся превратилась в чистую душераздирающую скорбь. Ее малыш никогда не вырастет, никогда не попробует жизнь. Все кончено.

Его больше нет.

Каким-то образом, позже, продрогшая и промокшая до нитки в воде, уже становящейся льдом, она вошла в зияющую переднюю дверь дома. Одна.

Как это произошло? За одну ночь ее мир тепла и красоты обратился в ледяной ужас, а затем - в бездну тоски и отчаяния.

Елка в гостиной еще была живой от разноцветных огоньков, сверкающих и мигающих - адское напоминание о жизни, которую она любила, теперь умерщвленной чем-то кошмарным, чем-то не поддающимся объяснению.

Чем-то мертвым, но живым.

Сферическое, хрустальное украшение с острым наконечником и блестящим самоцветом висело на елке, словно его и не снимали. Словно здесь и было его место.

Красный.

Она почувствовала, как внутри нее накапливается, прорывая панцирь холода: чудовищный, пожирающий жар, вызывающий в мышцах спазмы. Она чувствовала присутствие мужа, словно его сущность была заключена в ужасной сфере, а секунду - она готова была поклясться - Лидия слышала крик своего малыша.

Гнев.

Черный дым истекал из серебристой сферы, из сверкающего, разумного глаза, образовывая нитки живого, хищного зла, которое поползло к ней по полу.

Позади что-то шелохнулось.

Что-то тяжелое, шаркающее и скользящее, словно по паркету волокли тело.

- Он убил меня, - произнесло оно.

Лидии все еще было холодно, но внутри она уже чувствовала растущую, горящую, всеохватную ярость.

перевод: Сергей Карпов

Джефф Стрэнд "Заострённые Леденцы"

Дядя Джек любил карамельные трости. Само по себе это не беспокоило; в конце концов, это восхитительное угощение, которым можно наслаждаться. Что меня беспокоило, так это то, что он засасывал трость так, что конец превращался в кол, а затем клал конфету в большую картонную коробку вместе с сотнями других.

- Что ты собираешься делать со всеми этими заострёнными леденцами, дядя Джек? - спрашивал я.

- Ничего, - говорил он.

Если бы это происходило в его доме, я бы подумал, что это просто причуда. Что меня беспокоило, так это то, что он каждый год привозил коробку в дом бабушки и дедушки, собирая всё больше и больше заострённых тростей. Зачем ему нужно было брать с собой всю коробку? Если он хотел их сохранить, почему бы просто не положить новые в полиэтиленовый пакет и не забрать домой?

- Тебе не кажется, что это странно? - спросил я маму, когда она забрала меня домой из колледжа на рождественские каникулы.

- Это более странно одних вещей, но менее странно других, - сказала мама.

Моя мать не была хорошим собеседником.

- Он делал такие вещи в детстве?

- О, да. Некоторым из этих леденцов уже тридцать лет.

- Конфеты хранятся так долго? Почему они не стали мягкими и не слиплись?

Мама пожала плечами.

- Я думаю, он их правильно хранит.

- Я думаю, это жутковато.

- Это более жутко одних вещей, но менее жутко других.

Дядя Джек никогда не был женат и даже не состоял в длительных отношениях. Я не обвинял в этом привычку есть карамельные трости, но я также не сбрасывал со счетов её, как способствующий фактор.

Мы приехали к бабушке и дедушке прямо к обеду. Их ёлка была, как всегда, прекрасна, а подарки были громоздко сложены. Дядя Джек сидел в кресле в гостиной и смотрел эпизод ситкома, который пародировал «Эту чудесную жизнь». Он сосал карамельную трость.

- Привет, Барри! - сказал он, вставая и обнимая меня. - Как сдал свои хвосты?

- Думаю, неплохо.

- Могу я предложить тебе леденец?

- Нет, это здорово, но нет, спасибо.

Не знаю, почему привычка дяди Джека меня так смущает. Не то, чтобы он предлагал нам предварительно обсосанные трости, нет. И он никогда не просил нас сосать трости до нужной остроты для его коллекции. Может, он приберёг их для какого-то безумного арт-проекта?

В доме нас было четырнадцать - слишком много, чтобы поместиться за обеденным столом, поэтому четверо из нас ели восхитительный обед с ветчиной в гостиной. Дядя Джек сосал леденец между укусами, что было странно даже для него.

- Ты пытаешься добавить мятный аромат к своему картофельному пюре? - спросил я.

- Этот со вкусом фруктов.

- О, ты, э-э-э… пытаешься добавить фруктовый аромат к своему картофельному пюре?

- Нет.

- О…

Он взял в рот ещё ложку картофельного пюре. Он пожевал, проглотил, а затем сунул конфету обратно в рот.

- Да ладно, дядя Джек, - сказал я, - ты должен признать, что это странно, правда?

Он вытащил леденец изо рта.

- Ты знаешь, что это? - спросил он, поднимая трость.