Рождественский незнакомец

– Отличная была лодка. Когда дела пошли плохо, пришлось ее продать, – вздохнул он. – У меня есть мечта: поселиться на пенсии где-нибудь у моря и купить себе рыбацкую лодку, небольшую, но чтоб на ней можно было выходить в открытое море. Как Хемингуэй.

– Хемингуэй-писатель?

Эндрю кивнул.

– Хемингуэй любил море. У него был тридцативосьмифутовый катер, который он назвал «Пилар» в честь своей второй жены. Он был заядлым, совсем незаурядным рыбаком. Говорят, всегда брал с собой на борт пистолет-пулемет Томпсона, чтобы стрелять в акул, если они вдруг решат полакомиться его добычей.

Как-то раз они с другом поймали марлина, тянувшего на тысячу фунтов – крупнейший улов для обоих. Пока друзья пытались затянуть рыбину на лодку, приплыли акулы. Хемингуэй достал свой томми-ган и давай по ним палить, но план его не сработал. Кровавое месиво в воде приманило сотни голодных акул. В итоге рыбакам досталась лишь половина такого дорого сердцу улова.

Дружба кончилась, приятель обвинил Хемингуэя в том, что из-за его стрельбы он потерял самую большую из пойманных им рыб. С другой стороны, весь остальной мир от этой истории только выиграл, так как она легла в основу книги «Старик и море».

– Ты столько всего знаешь, – восхитилась я.

– Много читаю.

– Меня всегда удивляла связь между мужчинами и лодками.

– Меня тоже, – согласился он. – Может, страсть к путешествиям заложена в нас природой, а море – последний жизненный рубеж.

– У тебя тоже тяга к странствиям?

– Иногда я мечтаю просто исчезнуть, – не глядя на меня, тихо произнес Эндрю.

Я снова посмотрела на море.

– У моего отца была похожая лодка. – Я показала на элегантное, двадцати с лишним-футовое судно, стоящее прямо напротив нас. – Насколько помнится. Я видела ее всего лишь раз.

– Почему?

– Она была не для нас. Он купил ее на страховые выплаты после смерти мамы. С тех пор я редко его видела.

Следующие полчаса мы просто наблюдали, как лодки приходят к пристани и отходят от нее.

– Посмотри, какая большая вон там яхта, – сказала я. – Интересно, сколько она стоит.

– Пару миллионов, – ответил Эндрю. – Здесь много денег. – Он показал на яхту, покачивающуюся в ярдах ста от пирса. – Видишь вон ту?

– С парусами или ту, что рядом, огромную черно-золотую?

– Которая черно-золотая. Раньше она принадлежала моему приятелю.

– Гигантская. Это тот же приятель, кому принадлежит кондо?

Эндрю кивнул.

– Внутри очень красиво. Жалко, я не могу тебе ее показать. Мраморные столешницы, деревянный пол из твердых пород, отдельный обеденный зал. Даже танцпол есть.

– Сколько стоит такая яхта?

Эндрю улыбнулся.

– Раз спрашиваешь, значит, она тебе не по карману.

– Я и так знаю, что не по карману.

– Чуть больше трех миллионов.

– Твой приятель очень богат.

– Был. Теперь он просто богат. – Эндрю снова перевел взгляд на лодку. – Они сменили название. Раньше яхта называлась «Волнение».

– В смысле, переживание?

– Да, но только морское.

– Интересно.

– Он умел играть словами. Одно время яхта называлась «Вольный ветер», это как раз про него, он любил свободу.

– Сорвиголова?

– Кто?

– Твой приятель.

– Раньше был. Но сейчас уже угомонился.

– Вот бы мне с ним познакомиться.

Эндрю повернулся ко мне.

– Я не хочу, чтобы вы встречались.

– Почему?

– Потому что ты ему понравишься.

– Тебе не о чем беспокоиться. – Я поцеловала его в щеку.

Мы пообедали в небольшом морском ресторанчике и пабе прямо в гавани, после решили прогуляться по округе, пока не подойдет время спа-процедур.

Спа-салон «Эсперанса» вполне оправдывал свой высокий ценник. Первые полчаса мы провели в их фирменном терапевтическом бассейне, Pasajede Agua – своего рода контрастная ванна, когда чередуется горячая и холодная вода. Сначала мы посидели в бассейне с горячими источниками, потом перешли в термальный грот и в конце ополоснулись под прохладными струями водопада.

Затем нам выдали толстые махровые халаты и велели дожидаться массажистов в специальной комнате. Эндрю заказал для нас особую процедуру под названием «Каменная романтика» – сначала массаж нагретыми камнями, потом джакузи и, наконец, массаж кожи головы и ступней. Все это продолжалось три часа – не помню, когда последний раз так расслаблялась и отдыхала. Все мои мышцы будто размякли и превратились в пластилин.

На выходе из спа я увидела, что все это удовольствие обошлось в тысячу долларов на каждого.

– Ну, и как тебе? – спросил Эндрю, когда мы вышли.

– Будто в раю побывала, – со счастливым видом произнесла я.

– Рад, что сводил тебя туда.

Мы поужинали недалеко от кондо, в ресторане «Эль Фаралльон» в районе Педрегал.

– Что такое Farallón? – спросила я.

– Farallón – это скалистый выступ.

Ресторан располагался на каменном уступе.

– Вот от почему такое название.

– Да, поэтому, – подтвердил Эндрю.

Я заказала морковный суп на кокосовом молоке с карри и козьим сыром, потом мы разделили на двоих севиче из лобстера с жареными на гриле кусочками ананасов. На второе у меня был морской окунь, рис с шафраном и болгарским перцем, жареная кукуруза с майонезом из эпазота. На десерт мы взяли одно пирожное «Три молока» с малиной.