Рождественское путешествие

Дмитрий приподнялся на локтях и облокотился спиной об спинку кровати, протянул дрожащие от озноба руки, принимая угощение. Дмитрий не хотел ей отказывать, да и у него не получилось бы это сделать, потому что отказывать человеку, который заволок тебя в свой дом, раздел, уложил, наверное, в свою собственную кровать, укрыл тёплым пледом и приготовил вкусное угощение, тем более ещё и пожилой бабушки, было как-то неправильно, не по-человечески что ли. К тому же, Дмитрий очень сильно хотел пить и есть, так что, он не стал отказываться, а взял чашку в руке и поднёс ко рту. В это время ему в нос ударил аромат свежий сладкой клубники, палочки корицы, имбиря, а также лёгкие, еле уловимые нотки ванили.

Дмитрий сделал один глоток, предварительно подув, после чего у него закатились глаза, а он сам стал наслаждаться настолько вкусным чаем, что он не мог его не с чем сравнить. Чай действительно был самым вкусным из всех, которые Дмитрий пробовал в свой жизни. Дмитрий тут же сделал ещё один глоток этого божественного напитка, который горячий волной пронёсся по всему его телу, накрывая его божественным наслаждением, сравнимое только с тем, когда его тело почувствовало тепло. Старушка тем временем тоже взяла вторую чашку чая и, немного подув на него, сделала маленький, осторожный глоток, чтобы не обжечь нёба, язык и дёсна. Потом она поставила свою чашку на маленький чайный столик и посмотрела в окно.

— Ну и погодка. Давно уже такой вьюге не было и мороза, проговорила она. — Повезло вам, что вы наткнулись на мой домик, когда вышли из леса, а то замёрзли бы насмерть.

— Да-а-а-а-а, — протянул Дмитрий, делая ещё один глоток чая, наслаждаясь этим напитком богов, выражая своё неподдельное удовольствие от приятного клубнично-имбирно-корицива — ванильного вкуса.

— Я же говорила, что чай очень вкусный, — сказала бабушка таким заботливым ласковым и искреннем голосом, который может быть только у любившей мамы, которая сидит возле своего больного простудой сына. — Но печенье ещё вкуснее. Попробуйте! — Бабушка взяла одну печенюшку, в виде шестиконечной звезды, которая была рыжевато — жёлтого цвета, и протянула её к Дмитрию, который закатил глаза от удовольствия, расползающегося по всему его телу от божественного чая, при этом, непроизвольно закрыв их.

Дмитрий открыл их и посмотрел на протянутую ему печеньку, которая тут же напомнила ему кое — что. Дмитрий смутился, но старался не показывать этого этой прекрасной бабушки, которая заботится о нём, как, наверное, о собственном внуке. Данное смятение, которое появилось у Дмитрия, быстро прошло, вытесняясь тем удовольствием, которое он ощущает своим телом, глазами и ушами. Он взял эту печеньку, которая была ещё тёплой, но не горячей, смотря на бабушку, которая также смотрела на него своим ласковым, безобидным, заботливым взглядом.

Её лицо имело округлые формы, благодаря старческим, пухленьким щекам. Губы были тонкие, но не в ниточку. Ровный прямой миниатюрный нос. Глаза были голубого цвета, а также глубоко посаженными, гармонирующими с негустыми седыми бровями. Волосы были также седые, собранные сзади в небольшой пучок, из которого торчали две палочки, напоминающие спицы. Старая, сморщенная кожа на лице не свисала, а была словно подтянутой.

Старушка имела немного пухлую фигуры, которая была присуще многим пожилым людям, но при этом она выглядела и ощущалась лёгкой, как семечко от одуванчика, подхваченное ветром и летающие в воздухе. Одета она была в связанную кофточку, имеющую зелёные, рыжие, коричневые, синие и чёрные цвета. Кофточка была одета поверх какой-то водолазки, толи серого цвета, толи коричневой. На ногах были одеты серовато — чёрные колготки, которые, наверное, были тяжёлые. На ступнях и половины голени, были одеты с белой полоской, а сами серого цвета — гольфы, утяжеляющие её ноги ещё сильней. А на самих ступнях — мягкие тапочки с твёрдой подошвой, что было довольно таки странно.

— Спасибо, — проговорил Дмитрий, нежным голосом чувствуя, как по телу пробегают волны нового наслаждения. На ощупь, это рождественское печенье было бархатистым, а на вкус, таким вкусным, что Дмитрий съел бы целую гору таких же печенек, запивая их чаем. Но эта печенька опять о чём-то напомнила Дмитрию, но он не мог понять, о чём именно. Что-то снова начало маячить в голове Дмитрия, словно пытаясь о чём-то напомнить ему или сказать, а возможно предупредить. Такое странное ощущение, когда что-то мелькает в памяти, но вот что именно, понять нельзя, никогда не нравилось Дмитрию, потому что в этот момент он чувствовал себя склеротиком, позабывшим о чём — то важном, что понадобилось ему именно в эту секунду.

— Да что вы! — засмущалась старушка, делая второй глоток чая из кружки, которою взяла с подноса, и закусывая печеньем. — Это же была моя совесть, которая не дала мне вас бросить умирать на таком морозе. Если бы я вас оставила на своём крыльце, то совесть меня бы мучила до конца моих дней. Я просто не могла поступить иначе.