Рождество каждый день

«У него действительно ужасный голос», – подумала Бридж. Он не смог бы удержать мелодию и вилами. В припеве он попытался звучать гармонично, по крайней мере, так ей показалось. А потом был йодль. Кто вообще поет Jingle Bells йодлем? Она упорно придерживалась мелодии и пыталась увеличить громкость, стараясь заглушить его попытки, а затем ее охватило осознание того, что она уж слишком серьезно относится к этому конкурсу. Она привыкла побеждать, одолевать других участников, даже здесь и сейчас, пытаясь избежать приготовления кофе после ужина. Она сбавила обороты, уступив его причудливой попытке исполнить а капелла.

Люк закончил песню безумным звоном колокольчика.

– И так мы проиграли, – сказала Бридж со смехом.

– Неправда. Это было потрясающе. Песня была оригинальной, и, если бы у меня хватило ума записать ее, я бы отправил ее Саймону Коуэллу[68], как только поймал бы сигнал. А теперь давай пройдем внутрь и примем наши букеты.

Они открыли дверь, внутри царило веселье, похожее когда-то вызвала зефирно-снеговичная шутка.

Чарли и Робин гоготали как сумасшедшие, Мэри весело хлопала в ладоши, а Джек сидел с открытым ртом.

– Что. Это. Черт. Возьми. Было? – спросил он.

– Видишь? – сказала Бридж, показывая на Люка, прежде чем ответить Джеку. – Он настаивал на спецэффектах.

– Слушай, мелодия – то есть ты – была сильна, а вокруг таких основ как раз и нужно экспериментировать, – объяснил Люк, будто это было его деловым шаблоном, а также стратегией победы на конкурсе колядок.

– Браво, – громко хлопал в ладоши Чарли. – Пока что вы в моей двойке лучших.

– Мне больше понравилась первая пара, – отозвался Джек.

– Сейчас мы, – сказал Робин и, повернувшись к Люку, уточнил: —Насколько там холодно?

– Если ты спрашиваешь это для того, чтобы нам не пришлось выходить на улицу, то не утруждайся, потому что мы выходим, – сурово предупредил его Чарли.

– Разумеется, вы должны выйти, – сказал Джек. – Это серьезное дело. Никаких поблажек.

Чарли улыбнулся ему.

– Спасибо, Джек, – произнес он.

– Пойдемте, капитан, – сказал Робин. – Давайте покажем им, как правильно петь.

– О, мои Веллингтоны чудесны и теплы, – порадовался Чарли, надевая их сразу после Бридж.

Робин открыл дверь, Чарли вышел за ним, и несколько мгновений они стояли, удивленно оглядываясь вокруг. Снег только начинался, и он падал на них, как перья. Робин обернулся вокруг, блаженно улыбаясь и раскинув руки в стороны. Он ловил хлопья, и эта картина показалась Чарли настолько знакомой и в то же время совсем незнакомой – словно дежавю наоборот.

– Как прекрасно, будто в сказочной стране, – задохнулся Робин.

– Разве это не великолепно? – сказал Чарли. – Посмотри на весь этот снег. Если бы я был на несколько лет моложе, я бы просто прыгнул в него. – Тут в его голове промелькнуло воспоминание из детства. – Однажды мама купила мне пару резиновых сапожек, ярко-красных, только для того, чтобы мы могли вместе плескаться в грязи. – Тяжелый вздох. – Она была замечательной. Интересно, она ждет там?

Робин оборвал его, он не хотел этого слышать.

– Она будет кричать: «Выбирай колядку, непослушный мальчик, и приступай, потому что Робин уже отморозил своих Робинов». И что же это будет? «Мальчик-барабанщик»? «В мрачной середине зимы»?

– Что-нибудь веселое, а не заунывное, – сказал Чарли.

– «Там, в яслях»?

– Я похож на троих людей сразу?

– Нет, но обычно тебя много.

Чарли замахнулся на Робина в шутливом отчаянии.

– Тогда «Украшайте залы».

– Я знаю только «фа-ла-ла-ла-ла-а-а-а».

Вдохновленный тем, что повсюду лежит снег, Чарли щелкнул пальцами и начал петь, уверенный, что сейчас – самый подходящий случай. Робин знал слова, все знали.

«Белое Рождество». Голос Чарли был похож на голос Мэтта Монро[69], с точностью, о которой Люк мог только мечтать. На повторе Робин попытался исполнить гармонию, ему далось это достаточно легко, хотя он никогда не делал этого раньше. Он решил, что слышал эту песню столько раз, что партитура отпечаталась в его памяти. И отпечаталась безупречно.

Они оба задержали последнюю ноту, затем Чарли показал жестом «все», и они позволили ей разлететься на снежинки.

– Ах, – вздохнул Чарли. – Думаю, мы победили.

– Руки вниз, – скомандовал Робин. Он раскрыл свои объятия, и Чарли упал в них. – Я люблю тебя, – сказал он.

– О, дважды за один день. Для меня это большая честь, – ответил Чарли.

– Не надо, – попросил Робин, сжимая его крепче.

– И я люблю тебя. И это было лучшее Белое Рождество в истории.

Робин взял его дорогое лицо в свои холодные руки и поцеловал его.

– Любовь всей моей жизни, – сказал он.

– Любовь всей моей жизни, – ответил ему Чарли.

На глаза Робина навернулись слезы – знак, что надо было идти, пока он не сломался окончательно, не растворился в снегу у ног Чарли, в воздухе.

Чарли толкнул дверь, и их с Робином встретили восторженные аплодисменты. Мэри украдкой вытирала глаза, но до Чарли мало что доходило.

– Это было совершенно, – восхитилась Бридж. – Думаю, можно с уверенностью сказать, что вы двое не делаете кофе.

Чарли отвесил глубокий поклон, а Робин сделал реверанс.