Розовая ксандрейка и драдедамовый платок. Костюм - вещь и образ в русской литературе XIX в.

В России каррик просуществовал в мужском гардеробе до конца 40-х гг., пока он не был вытеснен пальто (см. пальто). Интересно, что в России каррик был ориентирован на английский первоисточник даже по цвету. Известно, что петербургский мужской портной Руч для рекламы своего искусства нанял двух молодых людей для прогулки по Невскому проспекту в его изделиях, в частности на одного из молодых людей он «напялил щегольский светло-гороховый каррик» (Пыляев М. И. Замечательные чудаки и оригиналы. Спб., 1898. С. 397). Руч опередил знаменитого парижского портного Ч. Ворта в использовании живых моделей на несколько десятилетий. Если М. И. Пыляев описывает события конца 20-х гг., то Ч. Ворт начал демонстрировать модели своей мастерской с помощью работавших у него мастериц только в 1860 г. Именно тогда вошло в обиход слово манекенщица, придуманное одним из журналистов, описавших столь примечательное событие (Garland, Madge. Fashion, a picture guide to its creators and creations. London, 1962. P. 137).

Каррик.

П. Ф. Соколов. Портрет H. А. Челищева 1817. ГРМ.

Н. А. Некрасов описал в рассказе «Ростовщик» одежду, близкую по покрою к каррику. До распространения слова пальто шинелью называли не только форменную одежду военных и гражданских чинов, но и вообще мужскую верхнюю одежду. Количество воротничков от 2–4 середины XVIII в. увеличилось до 18–20 к середине XIX столетия. Упоминание о гороховом цвете шинели ростовщика в этом рассказе могло быть связано с тем, что после публикации пушкинской «Истории села Горюхина» в 1837 г. этот цвет использовался для иносказательного указания на причастность к охранному отделению (см. гороховый).

С 70-х rr. XIX столетия на страницах модных журналов вновь появился каррик, но уже в качестве женского костюма — пальто с несколькими воротниками-пелеринами, которые чередовались по цвету так же, как когда-то каррик самого Д. Гаррика.

КАРТУ´З

«Вы смотрите у меня, — кричал он, вваливаясь без спросу, в грязных сапогах и с картузом на голове, в мою комнату. — Я ведь ничего такого не потерплю! Носу у меня не вздергивать! Меня вам не провести, спесь я вашу сшибу».

Тургенев И. С. Несчастная. 1868. Гл. XVII.

Картуз — мужской головной убор с козырьком. В отличие от фуражки (см. фуражка), картуз не был деталью форменного костюма, относительно которых в XIX в. принимались многочисленные регламентирующие указы, определявшие одежду не только военных, но и гражданских чиновников. Детально оговаривались форма, цвет, отделка головного убора.

Картуз приближался по форме к фуражке, но не имел отличительных знаков, указывающих на принадлежность к тому или иному ведомству. Так же, как и венгерку (см. венгерка), картуз чаще всего носили отставные чиновники, деревенские помещики или управляющие, как г. Ратч из повести Тургенева.

Этот персонаж постоянно приспосабливается к обстоятельствам, в которых его показывает писатель, не только внутренне, но и внешне, при помощи костюма.

В начале повести молодой герой, от лица которого ведется повествование, спрашивает о г. Ратче: «На нем мундирный фрак… Он, стало, служит? — Служит. В кадетском корпусе преподавателем. Он надворный советник» (гл. IV). Позднее, в XVII главе повести, выясняется, что все заслуги г. Ратча весьма сомнительны, поэтому мундир VII класса (этому классу соответствовал чин надворного советника) получен им в результате махинаций и интриг. Герой узнает о прошлом г. Ратча, в котором он носил не форменную одежду, а картуз — прямое указание на то, что он не был на государственной службе. Внимание к костюму г. Ратча в повести столь очевидно, что можно предположить, что И. С. Тургенев вводит описания костюма с тем, чтобы подчеркнуть некоторые свойства характера Ратча (см. левантин).

Картуз.

А. О. Орловский. Мужской портрет. 1820. Рязанский областной художественный музей.

При комментировании художественных произведений нужно иметь в виду, что картузом называли не только головной убор, но и плотную упаковку для различных сыпучих товаров. Н. В. Гоголь, описывая дом Манилова, замечает: «<…> но больше всего было табаку. Он был в разных видах: в картузах и в табашнице, и наконец насыпан был просто кучею на столе» (Мертвые души, 1842. Т. I. Гл. II).

Существовала особая, картузная, ткань, но её применяли (это пеньковое волокно) не для головных уборов, а для запалов в артиллерийских снарядах. Её производством занимались особые предприятия, так как пенька в машинном производстве очень трудоемкий материал.

КАСТО´Р

«Пианист стоял внизу, на площадке, в стареньком пальмерстоне и натягивал зимние касторовые перчатки».

Боборыкин П. Д. Пристроился, 1890. Гл. V.