С парадных платьев эта манера перешла и на повседневную женскую одежду — появились дамские камзолы, кафтанчики и т. д.
Кафтаны в XIX в. сохранялись только в купеческой и крестьянской среде. Крестьяне не отказывались от традиционной одежды, даже перебираясь в города на заработки, так как изменение костюма потребовало бы от них непосильных затрат на фабричные ткани и обувь. Некоторая часть купечества сохраняла элементы традиционного костюма сознательно, противопоставляя себя разночинной интеллигенции и бедному чиновничеству, условиями своего существования ориентированным на европейский костюм.
Если в XVIII в. одним из главных украшений кафтана служили пуговицы, часто представлявшие собой произведения ювелирного искусства, — «… а пуговицы на кафтанах величиною с медный пятак — с разными изображениями и фигурами, рисованные на кости, по перламутру и даже эмалевые в золотой оправе, очень дорогие» (Благово Д. Д. Рассказы бабушки. Спб., 1885. С. 350), — то кафтаны богатого купечества отличались от крестьянских только качеством ткани, даже традиционные для допетровского времени костыльки и кляпыши не применялись. Шнуры-разговоры и старинной формы пуговицы появились лишь на кафтанах некоторых литераторов, близких к славянофильским кругам (см.
Кафтаны XIX в. имели ряд конструктивных особенностей. Так,
Разновидностями кафтана являются многочисленные терлики и чуйки (см.
КАЦАВЕ´ЙКА
«Хотела я из своей кацавейки жилетку скроить: куда! и половины не выходит».
Кацавейка — утепленная просторная короткая кофта. В XIX столетии их носили только пожилые и простолюдины. Жилет XIX в. не требовал много ткани. В цитируемом рассказе подчеркивается необычайная полнота одного из персонажей, ведущего неподвижный образ жизни. Его толщина столь необъятна, что даже просторная кацавейка оказывается недостаточной для этой цели. У А. Н. Островского аналогичный прием использован в обратном смысле — «из шляпки бурнус сделать» (см.
КИ´ВЕР
«Прапорщика обуял панический страх; потому что в самом деле из шутки могли родиться бог знает какие глупые подозрения. Анна Тихоновна обхватила его и, как чемодан, сунула под кровать, швырнула туда же кивер и полусаблю и бросилась в постель, охая на весь дом».
Кивер — военный головной убор, введенный в русской армии ещё в XVIII в. Форма кивера неоднократно менялась. В XIX в. он имел высокую, расширяющуюся кверху тулью с кокардой и небольшим козырьком. Материалом для киверов чаще всего служили очень плотные виды сукна со специальной пропиткой (реже твердая кожа), и кивер мог смягчить удар противника. У М. Ю. Лермонтова в поэме «Бородино» читаем «…кто кивер чистил весь избитый».
Кивер встречался в различных родах войск почти всех европейских армий, но к концу XIX в. почти полностью вышел из употребления. В России кивера дольше всего сохранялись в Павловском полку и лейб-гвардии.
Описанная А. Ф. Вельтманом ситуация — прапорщик, застигнутый мужем, — сама по себе комична, сродни анекдоту, встречается и в других произведениях русской литературы XIX в. Ф. М. Достоевский упоминает следующее. «Он сначала прикрылся занавесками у кровати, а потом, когда почувствовал себя в полном упадке духа, припал на землю и бессмысленно полез под кровать» (Чужая жена и муж под кроватью, 1848).
В первой половине XIX в. деревянные доски, стягивающие обе спинки кровати, были довольно широкими и находились на небольшой высоте от пола, поэтому высокий кивер можно было засунуть под кровать, лишь обойдясь с форменным головным убором крайне непочтительно.
Хотя «кивер» известен в русском языке с допетровского времени, специальные издания настаивают на том, что собственно кивером следует считать головной убор, введенный в русской армии только в 1805 году. (Военная энциклопедия. Спб., 1910. Т. VIII.)
Кивер 1805 г. — из твердой кожи, обтянутой сукном, прямой, высокий, расширяющийся кверху, с прямым дном и большим козырьком. Он был украшен розеткой с пуговицей и круглым «репейником». Гусарский кивер носили с султаном.
КИНДЯ´К
«Много набрали они тогда цехинов, дорогой турецкой габы, киндяков и всяких убранств, но мыкнули горе на обратном пути: попались сердечные под турецкие ядра».