Розовая роща (СИ)

Почему Роза сомкнула руки? Ответа она не знала и сама. Но прошёл миг, и в зазоре меж ладонями возник мягкий бархат. Через маленькие девичьи пальцы полился мягкий свет. Она раскрыла ладони, обличив тёмной и гибнущей Розовой Роще мерцающий бутон, что выпрямился и вырос в прекраснейшую Золотую Розу. Из её раненой грязной ладони, словно из земли, вытягивая через корни силу её души.

— Золотая Роза!.. — послышался голос Теодора откуда-то издалека. Словно чутьё вывело его из пещеры — она была единственным ложным символом из легенды. И существовала лишь для того, чтобы стать местом встречи.

— В ней — вся жизнь моя и любовь моя… — шепнула Роза на исходе сил, протягивая ладонь с цветком в объятья десяти громоздких когтей. — Прими её, как принял меня… Сорви, если будет угодно. Вкуси её лепестки, и найдёшь своё исцеление. Я приму тебя и человеком, и Когтем. Мне не жаль. Бери…

Теодор похолодел от ужаса и ринулся к ней — но тысячи веток и поваленных ветром деревьев преграждали путь.

Уничтожающий Коготь был рад принять дар. Выхватить его когтями-лезвиями и сорвать стебель с жизнью самоотверженной, любящей всей душой девочки. Лапа сомкнулась вокруг, но помешал ослепительный свет исцеляющей Золотой Розы…

***

Кеспиан не знал, как в глубоком сне он умудрился крепко прижаться к Розе, дыша травяным ароматом её золотых волос. Как и Роза — к нему, уткнувшись в грудь. Оба лежали на голой земле в обнимку, сопя в глубоком сне.

Он проснулся первым, обрадованный, что ужасам настал конец. Мужчины очнулись без ран и с целой одеждой, словно забыв, зачем сюда пришли. Ведь Когтя не стало. Всё, что они помнили — это девочку с легендарной Золотой Розой на ладони…

Роща освободилась от туч и расцвела. Старые розы на кустах устлали землю мириадами лепестков, чтобы уйти навсегда вместе с горечью и потерями. Повсюду виднелись сотни крохотных бутонов. Едва проклюнувшихся, нежных, бархатных. Они робко, но с детским любопытством выглядывали из-за зелёного вороха листьев.

Народ впервые видел, как улыбаются цветы. Это зрелище очищало душу от всего дурного, подталкивая к глазам угрюмых стариков и переставших верить сказкам взрослых искренние слёзы.

Но в недрах королевства роз таилась одна в своём роде.

И она до сих пор спала. Светлые волосы извалялись в сухих травинках и грязи, изорванное платье пропиталось землёй и кровью. Роза устала, пролив на возлюбленного весь свой свет без остатка.

Кеспиан не стал её будить. Лишь погладил по нежной щеке, мокрой от слёз. Она проспала ещё немного, прежде чем открыть глаза и улыбнуться.

— Ты вернулся… о, наконец-то, — она осторожно поднялась на корточки и потянулась к нему. Он сидел на траве, скрестив ноги. И смотрел ей в глаза внимательно, со странной для него нежностью. — Ой, Кеспи! Берегись! — Роза отпрыгнула, а он в страхе обернулся назад.

Стоящая позади Золотая Лошадь крайне миролюбиво принюхивалась к его затылку. А когда она увидела лицо, то незамедлительно лизнула. Шершавый язык прошёлся по щеке и скользнул на лоб. От неожиданного снисхождения кобылы Кеспиан подался назад, без боли упав на землю и громко, заливисто расхохотавшись. А Роза — следом за ним, пока не вздрогнула: Лошадь лизнула и её. Затем ещё раз, и ещё, словно ребёнок — сладость. Если для Кеспиана хватило одного раза, то вокруг Розы животное закружило, глядя на неё, словно маня к себе. А потом, остановившись, протянуло длинную морду и стало тыкаться в макушку.

— Роза… — Кеспиан поднялся на ноги, затаив дыхание. Настал миг, полный торжественности и лучистой славы. — Эта Золотая Лошадь принадлежит тебе.

Роза поднялась на ноги, отряхивая пыльное и перепачканное платье. Тело до сих пор ныло от падений и наскоро заживших ран. Она поморщилась и начала тереть плечо.

— Мечтал о ней ты, а не я. Бери, я заговорю её для тебя раз и навсегда. Мне нет никакой радости ездить верхом одной, без друзей, которых она на себя не посадит.

Кеспиан упрямо мотнул головой.

— Ты редко ездила верхом. Попробуй, смелее! Каждый, кто её оседлал, испытывает блаженство.

Роза кивнула — когда она ему отказывала? А он, подобного истинному рыцарю, проводил её и помог взобраться на седло. Он не завидовал, не ревновал, не чувствовал обделённости, только улыбался маленькой робкой девочке, спасшей его от погибели. И был счастлив так, как никогда не был бы счастлив верхом на Золотой Лошади.

— Держись покрепче, — и вручил ей повод. — Говорят, она может сорваться и поскакать галопом. Будь готова.

Роза поёрзала в седле, устраиваясь удобнее. А затем, выпрямив спину, улыбнулась и пришпорила кобылу. Та понеслась вскачь через заросли травы, резво перепрыгнула через невысокий розовый куст и вышла на вымощенную булыжником дорожку. Цокот раздавался живительной музыкой раннего солнечного утра. Лошадь была царицей новой, возрождённой Рощи, пересекая её леса и сады сиявшим духом благополучия.

Кеспиан неспешно засеменил следом. Он мог поклясться, что никогда не чувствовал себя так легко.

— Кеспи! — послышался голос Теодора из-за дерева. — Что с тобой было? Ты справился? Ты… победил его?