Розовый слон (сборник)

Целую неделю ученые только и делали, что отдыхали, купались, загорали и стояли в очередях за огурцами, кефиром и консервами.

До конца отпуска оставалась неделя. И она тоже прошла бы под плеск морской волны, если бы Гудрите не заметила на крыше одного домика деревянный ящик, из которого прорастали вниз настурции. Тут она вспомнила, что муж говорит в таких случаях.

— Эврика! — возликовала она и поспешила домой.

— Ал мант, у нас же есть крыша! Воздушный сад! Устроим на крыше сад с цветочными клумбами, с площадками для загорания и с надувным бассейном для детей. И собака сможет там побегать… Тогда мы на этих Калкавов и вправду будем смотреть свысока.

Клаупик обеими руками вцепился в свою бороду викинга. Когда полбороды было выдрано, он безмолвно подчинился пожеланиям жены, надеясь про себя, что за неделю ни черта не сделает и что не хватит денег.

— Про воздушные сады не сказано ни в одном справочнике, — пробормотал он.

— Тогда я буду твоим справочником, — отрезала Гудрите. — Ты что, не знаешь, что такое сад? Сад — это земля! Таскай наверх землю, а там посмотрим.

Чтобы оттянуть время, Клаупик прежде всего соорудил трехступенчатую систему для транспортировки земли. Ведро с прибрежной грязью Инчупе сама Гудрите подавала первому ребенку, который стоял на старой радиоле. Первый ребенок передавал ведро второму ребенку, который стоял уже на бензиновой бочке. Второй ребенок, посыпав естественную утруску земли на голову первого ребенка, отдавал ведро отцу. Отец рассыпал землю на толе крыши.

Когда это занятие заметила калкавская Вивиана, ей стало ясно, что Клаупики посягают подняться по общественным ступенькам выше их…

— Милый Састрид, как прекрасно было бы, если 6 на крыше у нас росли свои яблоки… — начала она окольным путем.

— Ага, яблоки можно бы стряхивать в водосточную трубу и скатывать прямо на стол, — ворчал Калкан.

Наверное, Вивиана смогла бы недозволенными приемами за ночь уговорить мужа соорудить даже двухэтажный воздушный сад, кабы не случилось… непредвиденное.

Гудрите, не желая терять драгоценное летнее времечко, уже на следующий день привезла из Риги рассаду анютиных глазок.

— Анютины глазки быстро принимаются, долго цветут, сами рассеиваются и на будущий год цветут опять, — говорила она, с корзиной рассады взбираясь по трехступенчатой транспортной системе на крышу.

Клаупик в этот момент печально глядел вдаль и вздохнул:

— Увидеть бы море…

— Не вздыхай, я твое море и твои бури, смотри сюда, — одернула мужа Гудрите, обеими ногами став на крышу.

Пока она стояла на краю крыши, все было в порядке: так же светило солнце, долбил дятел, про эпоху НТР пел хор транзисторов. Но когда Гудрите направилась на середину крыши к мужу, их отпуск внезапно оборвался…

Крыша сдалась без борьбы. Вместе с черноземом супруги угодили прямо в кровать, то есть — на тахту.

Какое-то время они сидели, пока не пришли к твердому убеждению, что остались в живых, затем грязными пальцами растерянно протерли глаза, чтобы лучше разглядеть запачканную кровать и правду жизни.

— Ты… ты все же для крыши слишком тяжела, — вздохнул Клаупик.

— Не может быть, мне ж в прошлом году вырезали слепую кишку… — Гудрите ощупывала поцарапанные бока. Потом, отдавая себе отчет в том, что в семье по крайней мере один должен беречь фамильную честь, повторила могущественную формулу. — Ты старший научный сотрудник или нет?

— Больше — нет… Когда ты приказала устроить сад на крыше, я подал заявление об уходе… — Клаупик медленно поднялся со своего спального места и, прихрамывая, заковылял на улицу, чтобы до вечера при помощи трехступенчатой транспортной системы спустить обратно речную грязь.

— Несчастный трус, из-за какой-то крыши ты предал науку! — в последний путь сопровождали его слова благое лощения жены.

Подъехали пожарники, которых с искренним сочувствием и радостью вызвали Калкавы. Те составили акт на хозяев за самовольно и без проекта оборудованную систему освещения.

Скверное стечение обстоятельств (Литературные воспоминания)

Описывая исторические события в художественных произведениях, подлинные фамилии иной раз приводят лишь в том случае, если носители этих фамилий уже умерли. Поскольку женщина, которая превратила меня в "галочку", еще не достигла опасного возраста, ее фамилию и адрес не упомяну.

Несколько лет назад письмо позвало меня "встретиться с читателями" в одном сельском доме культуры, километрах в шестидесяти от Цесиса. Я только что переболел гриппом, ослаб и, опасаясь схватить еще и корь, от встречи отказался. Будто зная мой честолюбивый характер, заведующая домом культуры написала второе письмо, не преминув упомянуть, что "широкие круги читателей" села все же надеются видеть "любимого писателя" у себя. Получив такое письмо, я сдался. По телефону мы условились, что от Цесиса до села Н. я поеду на автобусе, там меня встретит машина, чтобы преодолеть последние десять километров.