Розы без шипов. Женщины в литературном процессе России начала XIX века

Свою позицию автор подкрепляет ссылками на исторические примеры, вроде берлинского обычая молодых девиц собираться за мирными женскими занятиями под надзором матери одной из них. От городского общества он устремляет взгляд на «поселян наших»: «любовь, украшаемая честностью, услаждает их жребий», и наконец ссылается на свой опыт путешественника: «…видал в Иль-де-Франс, как черные невольники, утомленные дневною работою, отправляются <…> к милым предметам сердца»[131]. Автор заключает, что «нет и не будет надежд к счастию нравов, пока женщины не возвратятся к домашней жизни»[132].

В том же номере «Патриота» Измайлов поместил перевод нравоучительной сценки Жанлис «Разговор матери с восьмилетней дочерью». Мать и дочь заняты шитьем, и девочка начинает задавать вопросы об устройстве окружающего мира: «Маменька, из чего сделаны иголки? — Постарайся угадать, — отвечает ей мать и заключает: — Стыдно не иметь понятия о тех вещах, которые всегда перед глазами»[133]. Мать поощряет стремление дочери к знаниям, но их разговор не ведет к осознанию важности точных наук (например, химии или физики, чтобы знать, из чего сделаны иголки). Показывая дочери в микроскоп разные предметы, природного происхождения и созданные людьми, мать заключает, что первые всегда более искусно «сделаны», чем вторые, и указывает причину:

Бог достоин сколько удивления, столько и любви <…> гордость человеческая безумна; ибо человек, самый остроумный и самый искусный, не может ничего сделать совершенно прекрасного и совершенно правильного…[134]

Дочь подхватывает: «Нам должно очень почитать Бога и быть смиренными»[135]. Таким образом, разговор об устройстве предметов и свойствах металлов приводит к выводу о необходимости смирения перед Божьим промыслом. В слове от издателя Измайлов поставил сочинения Жанлис в один ряд с сочинениями Локка и Руссо и выделил религиозность как главную черту ее педагогической концепции: «Жанлис утверждает корень нравственного воспитания на таинствах откровения и на чувстве веры»[136]. Именно об этом корне и идет речь в «Разговоре Матери…». В этом отношении женское воспитание мало отличалось от мужского, религиозность была важным инструментом внушения покорности и скромности. Так, показательны рассуждения А. П. Керн, родившейся в 1800 году (следовательно, ее детство пришлось как раз на 1800‐е годы) и исходившей прежде всего из собственного опыта:

Дайте только характер твердый и правила укрепите; но, к несчастию, пока все или почти все родители и воспитатели на это-то и хромают; они почти сознательно готовы убивать, уничтожать до корня все, что обещает выработаться в характер самостоятельный в их детях. Им нужна больше всего покорность и слепое послушание, а не разумно проявляющаяся воля…[137]

Квинтэссенция взглядов на женское воспитание помещена в третьем номере «Патриота» — перевод из французского журнала Archives Litteraries. И вновь разговор матери с дочерью (уже взрослой, которая сама стала матерью), на сей раз — в форме письма: «О воспитании девиц, и об ученых женщинах. Письмо матери к дочери». Цель воспитания девушки, с точки зрения автора, состоит в том, чтобы «в двадцать лет» она была бы «милая женщина и достойная мать семейства»[138]. Для этого девочка должна привыкнуть «повиноваться беспрекословно», выработать «кроткий характер и трудное искусство повелевать собою», а «привыкнув заниматься, она сохранит склонность к рукоделию»[139]. Автор, противопоставляя кокеток и «тщеславных женщин», отдает предпочтение первым, а к последним относит ученых женщин и писательниц: