Розы без шипов. Женщины в литературном процессе России начала XIX века

Глава 2. Позиция «архаистов» и женское литературное творчество

Идея о необходимости развития литературного языка была первостепенной и для Карамзина, и для его противника А. С. Шишкова. Оба воспринимали язык как инструмент идеологического и культурного строительства, однако по-разному представляли и строительство, и сам инструмент. Карамзин предлагал обновление русского языка с опорой на стилистические принципы, используемые во французской словесности: «Стараясь привить русскому языку отвлеченные понятия и тонкие оттенки выражения мысли и чувства, выработанные западноевропейской культурой, Карамзин расширял круг значений, соответствующих русских или обрусевших церковнославянских слов <…>».[202] Шишков, как известно, искал опору в отечественной «традиции» и церковнославянском языке[203], путь развития литературы ему виделся в движении «от старославянских духовных книг к силлабике Кантемира и поэзии Ломоносова, которая <…> прочно связана со стихией славянского языка»[204].

Об отношении А. С. Шишкова к участию женщин в литературе

На первый взгляд, Карамзин и Шишков по-разному смотрели на роль женщины в процессе обновления литературного языка. В 1803 году А. С. Шишков издал «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка», в котором открыто полемизировал с Карамзиным, критиковал основные положения его концепции, опираясь, в первую очередь, на статью «Отчего в России мало авторских талантов». Шишков не обошел вниманием и особую роль, которую Карамзин отводил женщинам в формировании национального языка. Карамзин считал, что «кандидаты авторства» могли бы совершенствовать свой стиль, разговаривая с «любезными дамами», если бы те больше говорили по-русски, не пренебрегали богатствами родного языка и не «пленяли нас нерусскими фразами». В «Рассуждении…» Шишков цитировал тезисы оппонента, снабжая их ироническими комментариями:

Милые дамы, которых надлежало бы только подслушать, чтобы украсить роман или комедию любезными счастливыми выражениями, пленяют нас не Русскими фразами. (Милые дамы, или по нашему грубому языку женщины, барыни, барышни, редко бывают сочинительницами, и так пусть их говорят, как хотят. А вот несносно, когда господа писатели дерут уши наши не Русскими фразами!) <…> что светские дамы не имеют терпения слушать или читать их, находя, что так не говорят люди со вкусом? Если спросите у них: как же говорить должно? То всякая из них отвечает: не знаю, но это грубо, несносно! (Не спрашивайте ни у светских дам, ни у монахинь, и зачем у них спрашивать, когда они говорят: не знаю?)[205]

С «барынь и барышень» Шишков перенес акцент на фигуру писателя. Карамзин считал, что литература в России находится в стадии становления («истинных писателей было у нас еще так мало, что они не успели дать нам образцов во многих родах»[206]), Шишков же, наоборот, подчеркивает, что писателей было достаточно, и духовных, и светских («между тем и в светских писателях имеем мы довольно примеров»[207]). Отвечая на карамзинский пассаж: «недовольный книгами должен закрыть их и слушать вокруг себя разговоры, чтобы совершеннее узнать язык. Тут новая беда: в лучших домах говорят у нас по-французски», — Шишков переносит ответственность за неупотребление русского языка и его «порчу» на современных литераторов:

(Стыдно и жаль) да пособить нечем. <…> А виноваты писатели. Мольер многие безрассудные во Франции обычаи умел сделать смешными[208].

Они не владеют русским языком: «писать без знания языка, будешь нынешний писатель», — резюмирует будущий основатель «Беседы». Равняться, по его убеждению, нужно не на французских писателей, а на русских авторов прошлого века, которые заведомо превосходят иностранцев: