Розы без шипов. Женщины в литературном процессе России начала XIX века

Карамзин выступал за то, чтобы женщина усвоила новый язык и активно использовала его в устной речи (чтобы авторы «подслушивали» и сами учились), и предоставлял ей инструмент для этого — новую словесность. Однако он писал об этом как о проекте, который еще только должен осуществиться: апеллируя «к дамскому вкусу в литературе или к языку светского общества, он имел в виду не реальных дам и не реальное светское общество своей эпохи: в свете говорили по-французски, а современницы Карамзина русских книг не читали»[230]. Поэтому прежде чем писатель сможет опереться на вкус просвещенных читательниц и читателей, он должен будет воспитать этот вкус, привить аудитории знание отечественного языка, который прежде должен будет обработать:

…давать старым некоторый новый смысл, предлагать их в новой связи, но столь искусно, чтобы обмануть читателей и скрыть от них необыкновенность выражения! Мудрено ли, что сочинители некоторых русских комедий и романов не победили сей великой трудности и что светские женщины не имеют терпения слушать или читать их, находя, что так не говорят люди со вкусом?[231]

У Карамзина женщины «не имеют терпения слушать», в то время как Шишков пишет об идеальном «сотрудничестве» писателя и читательницы как о деле состоявшемся.

В 1811 году Шишков, определяя роль женщины в совершенствовании литературного языка, использовал явные отсылки к Карамзину и Макарову, потому что участие женщин в литературе в предшествующие годы обсуждали прежде всего карамзинисты, что связало эту тему именно с сентименталистской стилистикой. При этом у Шишкова «теория» не расходилась с «практикой»: женщины присутствовали на беседных собраниях в качестве слушательниц и в качестве авторов. В «Беседу любителей русского слова» были кооптированы три пишущие дамы в качестве почетных членов: Анна Петровна Бунина (1774–1829), Анна Алексеевна Волкова (1781–1834) и Екатерина Сергеевна Урусова (1747–1817?). До того момента лишь одна женщина состояла в официально признанном литературном объединении — Екатерина Романовна Дашкова. Последователи Карамзина, в частности Михаил Макаров, хотя и манифестировали привлечение женщин к литературной работе, но лишь в теории, до практики в их случае дело не дошло, а во второй половине 1810‐х и в 1820‐е новое поколение литераторов и вовсе боролось с «остатками литературной культуры старших карамзинистов»[232], в том числе и с женским влиянием на литературу как одним из ее проявлений.

«Похвала женам» И. С. Захарова: неудавшаяся апология

Своеобразная «апология» женщин была предпринята Иваном Семеновичем Захаровым: на одном из заседаний «Беседы» была прочитана его «Похвала женам», по «мыслям г. Томаса» (она предшествовала чтению бунинского «Падения Фаэтона» Крыловым). В. П. Степанов, автор биографической статьи о Захарове, отмечает, что «Похвала» представляла собой «проповедь добродетелей по Домострою». Однако с нашей точки зрения позиция, выраженная в «Похвале», несколько сложнее.

Во вступлении Захаров обращается к присутствующим в беседном собрании женщинам, не только к почетным членам, но и к слушательницам, и просит их уделить «частицу того нежного вкуса, который всеми действиями их управляет»[233]. Сначала он выражает сожаление по поводу того, что «благотворительницы бытия» находятся в более уязвимом положении, чем мужчины:

Во всем мире жены, под предлогом слабости состава их, удалены способов к изучению тех познаний, каковым посвятил себя род мужеский; никогда не участвуют оне в должностях общественных. Быв только матери и супруги, укрепляют только нежные союзы крови, чужды корысти; не управляют даже собственностью[234].

Истинное предназначение женщин Захаров видит в выполнении «сладостнейших забот»:

…управление домом, воспитание детей, надзор за младенчеством; руководство в юношеском, ободрение в мужеском возрасте; наблюдение за поведением и честию сынов; тщание осчастливить дочерей своих браком благословенным[235].