Розы мая

– Другая ваша подопечная в порядке? – Брэндон стонет, и ухмылка Блисс растягивается еще больше и становится почти дружелюбной. Почти. – Вик упомянул, что вы уехали по делу. Немножко странно, что там не было ни его, ни Мерседес.

– Вы же знаете, мы проводим индивидуальные консультации.

– Она в порядке?

– Пока в порядке, – вздыхает Эддисон. Наверное, в какой-то предыдущей жизни он сотворил что-то ужасное, если в этой окружен столь опасными женщинами.

– Если Джулиан предлагает стол шефа, соглашайтесь, – советует она. – Он нечасто это делает.

– Это не в кухне?

– Ага.

– Вы все ошиваетесь на кухне, когда не присматриваете за клиентами?

Блисс отвечает громким, непристойным смехом. Другой, человек более мудрый, возможно, извинился бы. И уж определенно ушел бы. Но Джулиан пригласительным жестом открывает дверь в кухню, и Эддисон, сам того не желая, согласно кивает. Какого черта! Часто ли выпадает возможность поесть в приличном ресторане?

Цветы, «Дыхание ребенка», выглядят на этот раз иначе. Оберточная бумага не зеленая, как в прошлый раз, а голубая, и ленточки, перехватившие замерзшие пучки, тоже голубые. А вот карточка такая же, и я послушно посылаю фотографии Финни и Эддисону и только потом иду в дом – проверить, есть ли у нас пара чистых чашек.

Вскоре прибывают мои новые агенты. Арчер с несколько растерянной улыбкой принимает предложенный кофе, а Стерлинг застенчиво спрашивает, есть ли у нас чай.

Боже мой, да всегда.

Проверив букет, они начинают задавать вопросы, причем Арчер то и дело посматривает на меня как-то странно, словно ожидает, что я буду злиться из-за прошлого четверга. Таить злобу мне обычно не хватает сил, но если это заставит его попотеть, пусть остается при прежнем своем мнении.

Стерлинг присматривает за напарником, причем так ненавязчиво, что Арчер, наверное, даже не замечает этого. Я и сама, пожалуй, не заметила бы, если б она, прежде чем повернуться к нему, не перехватила нарочно мой взгляд.

Странно, но мне становится спокойнее.

Переношу на свой лэптоп отрезок записи с камеры наблюдения, начинающийся через полчаса после ухода мамы на работу. Получить хорошее изображение того, кто принес цветы, трудно – еще темно, – и я не уверена, что столь раннее время выбрано намеренно. Неизвестный предположительно среднего роста, но это все, что можно определить, и даже когда Арчер начинает хитрить с фильтрами, чтобы выделить какие-то детали, лучше не становится – незнакомец укутался от холода так, что видны только глаза и кончик носа.

– Узнаешь его? – спрашивает Арчер. Стерлинг просматривает запись еще раз, но начинает с более раннего времени.

– А почему вы уверены, что это он?

– Присмотрись к тому, как он идет, как стоит, – рассеянно отвечает Стерлинг, не отрывая глаз от экрана и высматривая, не появится ли что-нибудь необычное до прихода загадочного незнакомца.

Арчер откидывается на спинку дивана.

– Итак, с опознанием ничего не выйдет.

– Теперь я понимаю, почему вам дали этот красивый, блестящий жетон.

Стерлинг маскирует смех под сдержанным кашлем.

– Мы опросим твоих соседей, попробуем выяснить, не видел ли кто, откуда он пришел и куда ушел. Может быть, его кто-то знает.

– А ваша леди-босс дала добро на такие действия?

– Мы делаем свое дело и не собираемся останавливаться только из-за того, что нам могут скомандовать отбой, – беззаботно отвечает Стерлинг.

– И как вы объясните соседям, что происходит, если те станут спрашивать?

– Думаете, они уже не знают, кто вы такие? – Стерлинг бросает на напарника сердитый взгляд, но Арчер только качает головой. – Каждую весну в каждом городе, где есть жертва, расклеивают афиши с фотографиями и просьбами поделиться новой информацией, если она у кого-то есть. О твоей матери рассказывалось в «Экономисте», и там же говорилось, что вы уезжаете в Хантингтон. Люди знают, кто вы, Прия. От этого не убежишь.

– Если вы изучили дело до мельчайших деталей, это еще не значит, что с ним знакомы все остальные, – возражаю я. – Большинство людей не обращают внимания на то, что не касается непосредственно их.

– Когда новые соседи притаскивают за собой серийного убийцу, это всех очень даже касается.

Эми это коснулось, но, конечно, никто из нас не предвидел такой возможности. А потом было уже поздно. И все-таки Арчер – задница. Мог бы и не тыкать мне этим в нос.

– Вы даже не знаете, убийца ли он, – говорю я, и Стерлинг кивает.

– А кто еще это может быть?

– Посмотрели б вы на письма и подарки от диванных детективов и психологов-любителей… А сколько таких, кто согласен, что посылать нам хризантемы – дело естественное…

В наступившей гнетущей тишине звякает пианино. Стерлинг бросает взгляд на телефон и хмурится.

– Финни. Я сейчас. – Она идет в кухню. – Сэр?

– Вы когда уезжаете в Париж? – спрашивает Арчер.

– В мае.

– Хмм. – Он мнет манжету, пальцы пробегают по едва заметной линии стежка. – Знаешь…

– Еще нет, но думаю, сейчас узнаю.

– Финни не предупредил, какой у тебя острый язычок.

– А откуда Финни может знать? – Я одаряю Арчера милой, непорочной улыбкой и допиваю чай.