Розы в снегу

Пробуждается Черный монастырь, возобновляется обычная жизнь дома. Кэте оправляет платье и надевает на голову чепец. Слышно, как кричат дети.

Немного погодя прибывает гонец. Катарина видит из окна, как к нему направляется муж. В руках у Лютера исписанный лист. Кэте медленно спускается во двор.

— Тетя Лена умерла.

Лютер читает. Поднимает голову и смотрит на жену.

— Она на небе, с Отцом нашим Небесным. Я хотел бы, чтобы и мы уже были там.

И вновь погружается в чтение.

Кэте возвращается в дом. И плачет на кухне вместе с детьми, пока не входит Лютер.

— Надо покормить гонца.

— Откуда он?

— От княгини фон Ангальт. Она хочет навестить мать.

— Нет, герр доктор, нет! — Голос Кэте становится высоким и резким.

— Она пишет, что прибудет с небольшой свитой. Кэте, мы не можем обидеть княгиню.

— Это просто невозможно, герр доктор. В монастыре нет ни одной свободной комнаты. Где мы поместим княгиню? Может, в конюшне? А ее людей отправим в свинарник? Прикажете выкинуть вон студентов или ваши книги, герр доктор? Из жалости к старой княгине, а также потому, что она осталась верна новому учению, я приняла ее и ухаживаю за ней, как за собственной матерью. А теперь прикажете кормить еще и свиту ее дочери?

Да они носы воротят от моей стряпни — господское брюхо, по их разумению, нуждается в лучшей пище, чем та, которую едим мы и наши дети. А теперь и еще высокородная дама собственной персоной! Нет, герр доктор, я этого не допущу!

Пауль и Маргарете с плачем цепляются за юбку матери. Мартин залезает под стол. Лютер беспомощно стоит посреди кухни, оглядывается.

— А где же тетя Лена?

Наступает тишина. Кэте закрыла лицо ладонями, ее плечи вздрагивают от рыданий.

Лютер скатывает бумагу в свиток.

— Я напишу, что мы не можем их принять. Хватить плакать, Кэте! Дай посыльному кружку пива. Да перестань же! Этот вой просто невыносим.

Он прогоняет детей из кухни, гладит жену по плечам и затем тяжело поднимается в свой кабинет.

— На церковном кладбище, рядом с рынком, нет покоя усопшим, — говорит Лютер. Там больше шума, чем в приемной дворца.

Тетю Лену похоронили на новом кладбище за воротами Элстертор, недалеко от Элизабет.

***

Несколько дней спустя Катарина, держа с маленькую Маргарете за руку, идет к свиному рынку. Домашний пес Телпель с лаем бежит рядом. Кэте задумалась и мало кого замечает. Неподалеку от церкви путь ей преграждает Барбара Кранах.

— Я вижу, фрау доктор, вы зазнались!

— Барбара!

Супруга богатого художника, ставшего к тому же бургомистром, как всегда, одета роскошно. Две служанки несут за ней корзины с товарами. Но на лице гордячки Барбары нет ни кровинки.

Кэте ставит корзину на землю и протягивает подруге руки.

— Как дела, Бабара?

Властным жестом Барбара отсылает служанок домой.

— С тех пор как пришли известия из Болоньи… — Она прижимает к лицу платок. — Я не могу больше спать, Кэте. Все тот же сон… Я вижу его лежащим на соломе в каком-то убогом жилище. Мой сын! А майстер… По ночам он бродит по дому и зовет: «Ганс! Ганс!» — как будто можно этим призывом вернуть сына к жизни. Он в ссоре с Богом…

Маргарете и Телпель носятся вокруг женщин. Девочка хохочет, собака заливается лаем.

— Не кричи, Марушель, — одергивает дочку Кэте.

— Он не сможет смириться с тем, что у него отняли первенца…

— Я не отпущу сыновей, пусть хоть все они на меня ополчатся.

Кэте крепко хватает расшалившуюся дочку за руку.

— Ты не сможешь их удержать.

Зазвонили полуденные колокола.

Доверху нагруженная телега гремит рядом с женщинами. Телпель чуть не попал под колеса.

Прикрываясь шумом, как щитом, женщины расходятся.

Добравшись до огорода у свиного рынка, Кэте первым делом направилась к пруду. Карпы стали жирными.

— Смотри! — радуется Марушель. Однако она говорит не о рыбе. В воде отражается ее смеющееся личико. Кэте склоняется над девочкой и крепко прижимает ее к себе. Мать и дочь нагибаются к воде.

За отражением ребенка появляется отражение стареющей женщины: сильное волевое лицо, меж бровей — складки, глубокая борозда на подбородке, большие темные глаза, высокие брови. Концы завязанного на голове платка торчат в стороны. Маленькие волны проходят через ее улыбку и теряются в отраженном небе.

***

Кэте сидит в отапливаемой комнате у окна. Сквозь толстые стекла на ее руки льется слабый свет. Марушель осторожно проводит пальчиком по стеклу.

— Хорошо-о-о! — тянет она.

— Да, — улыбается Кэте, — хорошо и — дорого. Твой отец скрепя сердце заплатил за стекло. Но теперь холодный ветер останется снаружи!

— И споет нам хороший год, — лепечет Марушель.

— Это называется Новый год, дитя мое. Но Рождество еще не скоро.

— Нет, скоро, мама! Грета сказала: скоро Рождество!

Кэте рассматривает порванную курточку Мартина. Через какой забор надо перелезть, чтобы так ее разодрать?

Снизу доносится шум. В холле слышны тяжелые шаги. Раскатистый бас Лютера перекрывает треск половиц. Рывком открывается дверь, впуская облако холода.

— Вот они где!