Розы в снегу

— Семьсот гульденов, но, полагаю, он согласится и на шестьсот.

— О, я, несчастный! Где же их взять?

— Если бы вы брали деньги за свои писания, которые люди вырывают у вас из рук, если бы выручали за них хотя бы половину того, что берет ваш друг Ганс Люфт, печатающий ваши труды, нужда давно покинула бы наш дом, милый герр доктор!

— Нет, Кэте, так ты рассуждать не должна! Но я поговорю с курфюрстом. Я скажу ему: эта ненасытная жадина, моя жена, не дает мне спокойно работать…

Кэте залилась счастливым смехом:

— Поступай как хочешь, Мартинус, но если я стану хозяйкой Цюльсдорфа, ты больше не услышишь от меня жалоб!

— Охотно верю, милая женушка, ведь тогда ты не станешь задерживаться в Виттенберге подолгу. Правда?..

Цюльсдорф 1540—1541

Ветер гонит по небу серые громады облаков. Поникли под дождем леса. С тента фургона в лужи стекает вода, колеса то и дело застревают в грязи.

— Стой!

Лошади мгновенно останавливаются и встряхивают мокрыми гривами. Адам приподнимается на передке и стаскивает с головы шапку. Кэте откинула тент и схватила возницу за плечо.

— Там! Разве не видишь?

Адам, проворчав себе что-то под нос, сворачивает налево, на почти заглохшую дорогу — в ее глубоких колеях полно воды. Кэте откидывается на спинку скамьи. Дождь сечет ей лицо.

Они проезжают мимо бывших ворот — от них уцелел только столб. Большой тощий пес с лаем бросается им навстречу. Из сарая — у него нет дверей — собаку окликает женский голос. Не успел Адам помочь Катарине, как та уже выпрыгивает из фургона и пробирается между луж к дому, из печной трубы которого поднимается слабый дымок. Несмотря на злобный собачий лай, там, кажется, никто не заметил ее прибытия или не хочет его замечать.

Катарина с трудом справляется с тяжелой деревянной дверью. И шагает в темноту. Некоторое время спустя к ней шаркающей походкой подходит старая женщина с жировым светильником в руке. Она поднимает светильник выше. Летучие мыши испуганно мечутся по коридору.

Кэте откидывает капюшон и оглядывается.

— Иди в зал, — приказывает она старой служанке.

Слабое пламя танцует перед Катариной. Скрипит дверь. В маленьком зале полумрак. Ветер свистит в окнах, наглухо закрытых портьерами.

Кэте кладет на стол узелок и оглядывается. Берет из рук дрожащей старухи светильник и светит на стены.

— Здесь!

В неверном, колеблющемся свете оживают на портрете глаза молодой женщины. Лицо ее погружено в темноту, губы сложены в вымученную улыбку.

— Мама!

Старуха начинает хихикать. Кэте ставит лампу на стол и резко произносит:

— Прекрати, Жозефа! Где остальные портреты? Почему нет огня в камине? Еда для нас приготовлена? Или вы полагаете, если идет дождь, то и в доме делать нечего? Я хочу взглянуть на скотину. Надо задать корм лошадям. А завтра утром Адам выяснит, где именно прохудилась крыша…

Она замолкает; наступившую тишину нарушает только монотонный стук капель по столу.

— Нужен лес, — вздыхает Кэте. — Много леса. Если бы мне удалось приобрести его до зимы. Но наверняка пройдут и зима и лето…

«Любови сердца моего, высокоученному и всемирно знаменитому герру доктору Мартинусу Виттенбергскому, а также всем чадам, домочадцам, и гостям.

Благодать и мир вам во Иисусе Христе!

Мы прибыли сюда без особых происшествий, преодолев весь путь от Эйленбурга за день и сохранив в целости наш инвентарь. Многое переменилось здесь за последний год, но из-за бессовестного обманщика, амтмана из Альтенбурга, нам по-прежнему не хватает леса — хотя дом и приведен в порядок, в хлеву одна стена настолько прогнила, что при сильном ветре того и гляди рухнет.

Поэтому умоляю Вас от всего сердца, милый герр доктор, попросите курфюрста известить меня, когда я смогу вновь привозить лес из Альтенберга. Тоскливо становится у меня на сердце при взгляде на то, как мало сделано за год.

Да и люди здесь обленились из-за упадка в хозяйстве, лишь за коровами присматривают как подобает. Окрестные крестьяне враждуют с нами из-за пастбищ, издавна принадлежавших имению. Вот что случается, когда нет настоящего хозяина, знающего свои права. Но рожь уродилась нынче такая, что любо-дорого глянуть. Дорогой Отец наш Небесный послал в должной мере и дождя, и солнца. Овса для лошадей мне, однако, не хватит на все лето. Не могли бы Вы попросить кого-либо из друзей, одолжить нам его в небольшом количестве? После жатвы я все верну, вот мое слово, нынче я посеяла достаточно овса.

Ленхен и Марушель вместе со старой Жозефой вычистили и отскоблили дом так, что он теперь сверкает, точно господские хоромы; здесь есть все необходимое для нашего герра доктора, и дом только и ждет, когда же Вы наконец повернетесь спиной к строительству крепости в Виттенберге. Быть может, в Цюльсдорфе, в тишине, провидение послало бы Вам новые силы и свежие мысли. Тут никто не возводит стены перед нашим домом, как в Виттенберге.

И местным женщинам некогда часами торчать на рынке лишь для того, чтобы похвастаться украшениями. Господь же щедро украсил здешние поля цветами.