Рубашка для солдата

Отец был ремесленник. Сапожничал. В хозяйстве под одной крышей были амбар, и каретник (лошади), хлев теплый, сеновал, чулан (в других деревнях — клеть), толокно, горох в огромных деревянных бочках, зерно в амбаре, мука же хранилась в чулане. Муку, крупу, толокно все делали сами. Запаривали крупу из ячменя. Запарная крупа. Ели в заговенье в пост.

Из ячменной крупы варили кашу, бывало польют постным маслицем — еда для поста просто замечательная! Соления. Огурцы в кадках по полтора ведра, капуста квашения, грибы, в горшках и корчагах. К лету готовили солонину. Хранили ее в погребе на снегу. Обруб — квадрат 4х4 м из бревен. Весной в него накидывали снег. Намораживали лед. Там в корчагах и горшках хранили мясо, квас охлаждали, различные продукты ставили в берестяных бураках. Холодный квас в бураке из погреба летом даже в сорокаградусную жару не нагревался, что помогало в трудной полевой работе.

В семье было две лошади. В трудные времена лошади на хуторе одалживались друг другу, особенно многодетным небогатым семьям. Но никогда бесплатно не давали. Нужно было что-то обязательно отдать или устроить угощение работникам. Люди из хутора собирались и вместе пособляли друг дружке.

Тем, кто не успевал управиться с уборкой. В этом участвовали только небогатые жители. В благодарность за помощь хозяева устраивали вечерки, в оградах угощали помощников и плясали, пели песни. Труд постепенно перерастал в праздник. Зажиточные крестьяне не пользовались этой услугой, потому что если им требовалась рабочая сила, они всегда в состоянии были заплатить за труд, чем нередко выручали своих небогатых соседей — давали возможность заработать.

— Семья моя была зажиточной. — рассказывает дальше Николай Михайлович.

Дети сызмальства приучались к ремеслу. Сапоги шили круглый год. Сваливали голенища. Сшивали. Прострачивали задники. Помогали разделывать кожу. Все операции по обработке кожи проводились на дому. От начала до конца процесса. Сапоги нашьешь, на лошадку, и на рынок. Возили продавать в Вятку или в Слободской.

В Вятке рынок был у Александро-Невского собора, туда возили сапоги на продажу, бывало по две пары, бывало по 5–10 пар. Не случалось такого, чтобы возвращались обратно с непроданным товаром. Цену устанавливали сами в зависимости от спроса.

В полутора километрах от хутора в сторону Вятки была водяная мельница богатого крестьянина — Трегубова. (деревня Трегубовы). Дороги были проселочными с выходом на Екатерининский тракт. Так назван он по тому что царица Екатерина тут намеревалась проехать, дорогу готовили, украшали. По обочинам березки тогда еще, в старину красиво, аллеями рассадили.

А царица и не побывала тут. А березы и сейчас стоят по пути в Слободской их видно — старые, уже без листвы, стволы толстые, многие уже и упали. Каждая семья зерно возила на мельницу отдельно. Были большие очереди. Сидели на мельнице до двух недель. Ждали, когда подойдет очередь. Но если поставят мельнику магарыч (бутылку водки), то дела шли быстрее. За помол мельнику давали определенную часть зерна.

Леса вокруг хутора были глухими, непроходимыми. Говорят, можно даже было заблудиться. Но к тридцатым годам лес порубили сильно. Работали заключенные, выделенные со всей округи. Они просили у детей то кружку воды, то кусок хлеба.

Жили небогато. Жизнь крестьян в большой степени зависела от урожая. Все зависело от погоды. Но более-менее средне жили те — кто занимался ремеслом на продажу, они всегда имели стабильный доход, не зависимый от урожая. Их труд был всегда востребован, необходим. Что позволяло им считаться на фоне других, крепкими зажиточными людьми. Все семьи, жившие на хуторе, носили фамилию Вахрушевы. В некоторых соседних деревнях тоже была распространена эта фамилия.

Советское время и коллективизация

Все имущество при коллективизации сдавали в колхоз, все забирали: телеги, сани, легкие кошовки, тарантасы, сбрую, лошадей. Для этого строили отдельные дворы: для лошадей, для скота, для инвентаря. Было это частное, стало колхозное — общее. Моя бабушка (мать отца) плакала — в колхозе коровки не доены вовремя, не мыты, все в навозе. Никто за ними не смотрит. Не так как по единоличному-то! Так она вечером прислушается — услышит с фермы жалобное мычание забранной в колхоз коровы (ведь по голосу узнавала) и давай реветь! Жаль, скотинку-то было! Кому она там нужна, коли все общее. Отобрали и ни спасибо, ни чего!

До колхоза у каждого был свой лесной надел, свои участки леса, (дрова, стройлес), куда хочешь расходуй, но в старину боялись елку вырубить зря. Берегли лес. Был свой участок (надел земли). Да и свои огороды при доме, и наделы земли за пределами хутора. При колхозе все это было слито в одно. Были только оставлены приусадебные участки по 50 соток. И все!