Рубежи свободы

Но сегодня она в утро, значит, должна дома быть. Время восьми нет – детское еще. Может, в кино пойти – хотя мы с Марией уже все новинки киноэкрана пересмотрели (раз телевизора нет, а до интернета с ютубом и прочим вообще как до луны). Через площадь Маяковского проезжаю, там кинотеатр «Москва» (бывший «Дом Ханжонкова», с тринадцатого года – Первую мировую, революцию, Гражданскую, Отечественную и построение социализма пережил, демократии с рынком не вынес, в моем 2012 году там была пивная с закусочной и банкетный зал) и на афише – лицо нашей итальянки, «Высота». Фильм, где вместе с Лючией и та, кто на Марию похожа, снялась. В ином времени я, желая любимые кадры увидеть, видеоролик смотрел бы на компе – ну а тут только по билету и в зале. Обычное время сеансов – в восемь и девять сорок.

Успею еще домой заехать. И Марию убедить, что чем сидеть скучать в квартире, лучше проветриться и культурно отдохнуть, пусть даже на фильме, что мы уже смотрели. Или махнуть на все и взять билет на восьмичасовой – а Маше сказать, что на службе задержался?

Если узнает – смешно, если ревновать станет к изображению на киноэкране!

Оливер Гарднер,

корреспондент «Дейли Экспресс»

Война не завершилась с повешением Гитлера. Она продолжается – и кончится лишь с окончательной победой сил Света над воинством Тьмы!

Я был в Москве, Киеве, Львове. Ездил по территории, где когда-то была Киевская Русь – европейское государство, правители которого имели самые тесные связи с Европой, вплоть до того, что заключали династические браки, выдавая своих принцесс за европейских королей. Московское царство, от которого ведет родословную Российская империя, а за ней СССР, возникло гораздо позже – как часть азиатской, татарской Орды. И об этом забывают те, кто сегодня считает русских европейцами, славянами. Но даже Пушкин говорил – поскреби русского, найдешь татарина[37].

Меня удивляло, отчего в Киеве (это столица еще недавно существовавшей в составе СССР Украинской республики) население практически ничем не отличается от русских в Москве, там практически не услышишь особой «украинской» речи. И лишь на западе, в Галиции, сохранились островки прежней культуры. Конечно, тут еще сказывается благотворное влияние того факта, что данная территория очень долгое время была частью Польши, затем Австро-Венгерской империи, но не России. Но также это – влияние изощренной русской политики на присоединяемых землях!

Я был на пароходе «Адмирал Нахимов» непосредственным свидетелем того печального инцидента. Среди пассажиров был русский адмирал Лазарев, самая загадочная фигура в русской правящей верхушке – очень жаль, что я не успел взять у него интервью. В ресторане он находился вместе с женой (очень красивая женщина, похожая на актрису из одного русского фильма, пользовавшегося большой популярностью), двумя сыновьями и многочисленной свитой. Нам прислуживали вышколенные официанты, среди них был один, очень представительного вида, похожий на священника. Я видел, как он нагнулся над столом Лазаревых – и в следующую минуту там что-то произошло, несчастному официанту скрутили руки и потащили прочь. Адмирал с семьей, как и несколько других важных персон, окруженные охраной, также спешно покинули ресторан. Когда я пытался это сфотографировать, ко мне подскочили двое агентов в штатском и грубо велели засветить пленку. А всей оставшейся публике было приказано разойтись по своим каютам и оставаться там, до особого разрешения.

Сейчас о том можно сказать – накануне я имел разговор с представителем украинского Сопротивления. Мне был дан намек, что на корабле что-то должно произойти – и, воспользовавшись вынужденным заточением в каюте, я стал набрасывать в блокноте предварительный план будущего репортажа. Не опасаясь за себя лично, ведь журналисты – это некомбатанты, их не принято трогать, по крайней мере в цивилизованных странах и в мирное время. Но русские повели себя как варвары – ворвались в мою каюту, все перевернули вверх дном, и мой блокнот стал главной уликой. Еще у меня якобы нашли боеприпасы – смешно, ведь журналисту совсем не надо лично в кого-то стрелять! – а также заявили, что кто-то из схваченных повстанцев дал показания против меня. Я не имел дипломатического статуса, хотя британский консул в Одессе был предупрежден и готов, при моем исчезновении, сделать запрос о моей судьбе. Но русский офицер НКВД, допрашивающий меня, сказал, что если здесь дошло до взрывов и стрельбы, то на корабле действует закон военного времени – и любого, заподозренного в сотрудничестве с врагом, могут допрашивать с применением пыток, а затем расстрелять без всякого суда. У него были глаза патологического убийцы, и я понял, что он не шутит. И я дал требуемые показания и все подписал – как сделал бы на моем месте любой благоразумный человек.