Руби

– О, кажется, я сейчас умру!

– Не умрешь! – успокоила я свою сестрицу. – Но помучиться тебе придется. Я же тебе рассказывала, как мучился в таких случаях мой дедушка.

Жизель снова застонала и извергла остатки ужина.

– Я испортила новую блузку, – всхлипнула она. – Ох, как мне плохо. Голова раскалывается.

– Тебе лучше лечь, Жизель.

– Мне не дойти до дому. Ноги не слушаются.

– Я тебе помогу! – сказала я, обнимая ее за талию. – Идем!

– Только бы мама нас не увидела, – бормотала Жизель. – Подожди! Надо спрятать бутылку из-под рома.

Все эти хитрости были мне противны, но выбора не оставалось. Пришлось повиноваться, положить бутылку в корзину и взять ее с собой. Стараясь не поднимать шума, мы с Жизелью проскользнули в холл.

В доме стояла тишина. Мы двинулись вверх по лестнице. Жизель хныкала, повиснув у меня на руке. Когда мы поднялись на второй этаж, я услышала еще какой-то звук, похожий на приглушенный плач.

– Кто это? – шепотом спросила я.

– Ты о чем?

– Похоже, кто-то плачет.

– Не обращай внимания, – бросила она. – Отведи меня в комнату. Быстрее!

Оказавшись у себя, Жизель немедленно рухнула на кровать.

– Тебе надо раздеться и принять душ! – сказала я, но она даже не пошевелилась.

– Оставь меня в покое, – пролепетала она. – Об одном прошу – оставь меня в покое. А бутылку спрячь в своем шкафу.

Секунду спустя она заснула мертвецким сном. Делать было нечего. Я тоже чувствовала себя далеко не лучшим образом. Не надо было слушаться Жизель и пить эту отвратительную смесь, корила я себя.

Оставив Жизель спать одетой, даже не сняв с нее туфли, я направилась в свою комнату. Выйдя на площадку, я снова услышала всхлипывания, прислушалась и поняла, что они долетают из комнаты справа. Я на цыпочках подошла к дверям и припала к ним ухом. Да, несомненно, в комнате кто-то плакал. И скорее всего, это был взрослый мужчина.

Звук шагов на лестнице заставил меня отскочить от дверей и метнуться в свою комнату. Прежде всего я спрятала в шкафу корзинку, потом вернулась к двери и, чуть приоткрыв ее, выглянула в щелочку. Площадку пересекла Дафна, в голубом шелковом халате; она ступала так тихо, что казалось, плывет по воздуху. Помедлив у дверей, из-за которых доносились всхлипывания, она покачала головой и прошествовала дальше, в свою спальню.

Не зная, как поступить, я несколько раз прошлась по комнате взад-вперед. Может, все-таки постучать в ту дверь и узнать, кто плачет в столь поздний час? Вдруг это отец? Мысль эта заставила меня выскочить на площадку и приблизиться к загадочной двери. Всхлипывания стихли. Сколько я ни прислушивалась, из комнаты не доносилось ни звука. Но я все же решилась постучать. Ответа не последовало.

– Есть там кто-нибудь?

Опять никакого ответа. Я снова постучала. Тишина. Я уже собиралась вернуться к себе, как вдруг чья-то рука легла мне на плечо. Обернувшись, я увидела отца.

– Руби, что случилось? – спросил он с улыбкой.

– Я… мне показалось, в этой комнате кто-то плачет… и я решила постучать… – пробормотала я.

Отец покачал головой:

– Тебе показалось, моя дорогая. В этой комнате давно никто не живет. А где Жизель?

– Спит, – быстро ответила я. – Но мне не показалось. Я точно слышала – здесь кто-то плакал!

– Игра воображения. Здесь некому плакать. Стран но, что Жизель улеглась спать так рано. Может, это твое благотворное воздействие, милая? Я тоже иду спать. Не забудь, завтра в два придет учитель рисования. Я тоже буду дома, чтобы поговорить с ним.

Я кивнула.

– Спокойной ночи, детка.

Он поцеловал меня в лоб и направился к дверям своей спальни. Я не двигалась с места. Неужели у меня действительно разыгралось воображение? Неужели ром сыграл со мной такую шутку?

– Папа! – окликнула я.

Отец обернулся:

– Да, дорогая?

– Ты сказал, в этой комнате давно никто не живет. А кто жил в ней раньше?

Он бросил взгляд на дверь, потом посмотрел на меня, и я увидела, что темные глаза его полны слез.

– Мой брат. Жан.

Испустив глубокий вздох, он исчез за дверями спальни. По спине у меня пробежал холодок, касаясь кожи тонкими паучьими лапками. Изнуренная событиями и потрясениями минувшего дня, я вернулась в свою комнату и принялась готовиться ко сну. И в мыслях, и в чувствах моих царил полный сумбур. С наслаждением растянувшись на кровати, я закрыла глаза. Голова у меня кружилась, казалось, кровать слегка покачивается, как лодка на волнах. Самые разные картины возникали у меня перед глазами, сменяя друг друга. Я видела улицы Нового Орлеана, по которым гуляла с отцом, горы юбок и блузок, купленных мне Дафной, восхитительную новую студию, лицо Жизели, замышляющей свой дурацкий розыгрыш. Но чаще всего мне представлялся поцелуй Бо, и я чувствовала, как по моему телу вновь и вновь проходит электрический разряд. Вспоминая, что не смогла устоять и ответила на поцелуй, я невольно содрогалась. Его губы оказались такими нежными, язык – таким требовательным, что сопротивляться было невозможно. Но ведь я прекрасно знала, что Бо ухаживает за моей сестрой. Похоже, дурная кровь Лэндри, текущая в моих жилах, сделала свое дело.