Рубиновая комната

– Господи, кажется, сэр Френсис шантажировал и Рэндольфа.

Джереми обернулся к нему.

– Ты знаешь, сколько лет герцогу? – затаив дыхание, спросил он.

– В декабре в клубе мы отмечали его двадцатипятилетие. А что? – удивленно отозвался Луис.

Отдельные части мозаики сложились в голове у Джереми, образовав цельную картину. И молодой человек с ужасом осознал: Виктория в опасности.

– Прошу прощения, сэр, – сотрудник почты в деревне неподалеку от Бликлинг-холла с сожалением смотрел на Хопкинса. – Но я не могу отправить телеграмму. Линии сообщения с Лондоном оборвало бурей. Полагаю, их кое-как подлатают лишь к вечеру.

– Вы знаете, где здесь есть ближайший телефонный аппарат? – Хопкинс вопросительно посмотрел на мистера Бейкера, который поехал в деревню в карете вместе с ним.

– Думаю, в Саттон-хаусе. Он примерно в двадцати милях отсюда, неподалеку от Фоуви, – ответил мистер Бейкер.

– Я думаю, телефонные линии тоже пострадали от бури, – вставил сотрудник почты.

– Я должен попытаться дозвониться мисс Виктории и в Лондонскую полицию, – решительно заявил Хопкинс. – И если телефонные линии тоже оборваны, у меня остается лишь один вариант: сесть в Фоуви на ближайший поезд до Лондона.

Он пытался казаться уверенным, однако чувствовал себя беспомощным, как никогда в жизни. Дворецкий был потрясен. Судя по всему, Рэндольф и есть убийца!

«Рэндольф не может быть убийцей…»

Виктория вернулась домой. Ветер снова посвежел, с запада набежали тучи. Несмотря на то что в кухонной печи еще горел огонь, девушке было холодно. «Должна существовать еще одна идентичная пара таких же запонок. Или, возможно, в рисунке, который я нарисовала по рассказу Бренды, была ошибка, поэтому Моника спутала запонки Рэндольфа с запонками убийцы». Да, одно из этих предположений должно оказаться правдой. Все остальное просто немыслимо.

Вздохнув с облегчением, Виктория направилась в фотографическую комнату, чтобы вынуть из фотоаппарата пленку со снимками разрушений после бури в гавани. Она как раз включила лампу красного света и открыла затвор камеры, когда ударилась плечом о полку. На пол посыпались все картонные папки со снимками. Виктория выругалась про себя. Как можно быть такой неловкой! Девушка наклонилась, чтобы собрать фотографии, и среди снимков, которые она делала для «Морнинг Стар», увидела и те, с кровавыми отпечатками пальцев, которые они с Хопкинсом сделали в спальне Молли.

На мгновение Виктория застыла, сидя на полу на корточках. После объявления о помолвке с Изабель она выбросила открытки и письма Рэндольфа. Но у нее была еще маленькая картина с изображенным на ней акведуком из Перуджи, которую он подарил ей несколько недель тому назад. Она сняла ее со стены, но не смогла заставить себя выбросить ее и положила в дальний угол платяного шкафа.

«Я могла бы проявить отпечатки пальцев и сравнить их с отпечатками на фотографии. Тогда я убедилась бы, что Рэндольф не убийца», – размышляла она.

Виктория собрала фотографии, затем принесла из библиотеки графитовый порошок Хопкинса, его мягкую густую кисточку и увеличительное стекло и разложила в кухне. Картину, написанную акварельными красками и стоявшую за туфлями у дальней стенки шкафа, она взяла через полотенце, чтобы не смазать отпечатки пальцев. Оказалось, что смотреть на нее больнее, чем она думала раньше. Рассердившись, Виктория отогнала воспоминания о днях, когда они с Рэндольфом были в Перудже, и отнесла картину в кухню.

Уже стемнело настолько, что девушке пришлось зажечь керосиновую лампу. Графитовый порошок словно туманом покрыл акведук и раскинувшийся за ним пейзаж, проявив отпечатки пальцев. Сильный ветер качал деревья в парке, свистел в оконные щели. Словно издалека Виктория слышала, как шумит листва, пока она сосредоточенно смотрела в увеличительное стекло. Несколько отпечатков поменьше – это наверняка ее, а вот тот, что побольше, кажется, оставила мужская рука.

Виктория сравнила его с отпечатками на фотографиях. Совпадений не было. Направив увеличительное стекло на картину, девушка обнаружила, что там совпадений тоже нет. В углу картины девушка нашла еще один отпечаток большого пальца. Он был не таким, как те, которые она только что рассматривала. Папиллярные узоры, мелкие бороздки на коже, образовывали завитки, а слева виднелась маленькая щербинка, похожая на шрам от раны.

«На отпечатках из комнаты Молли тоже узор с завитками», – вспомнила Виктория. И разве она не видела на фотографии маленькую щербинку? Дрожа от напряжения, девушка взяла в руки фотографию. Узор завитков совпадал с узором на фотографии, щербинка находилась ровно на том же месте, как и на посыпанном графитом отпечатке. Виктория отказывалась верить.

– Значит, в конце концов ты это выяснила…

Виктория замерла. Неужели это голос Рэндольфа? Девушка надеялась, что это ей только мерещится, однако, медленно обернувшись, увидела его стоящим в дверном проеме. В руке у него был нож, и он смотрел на нее почти весело.