Рубиновый лес. Дилогия

Всего за пять минут таверна превратилась в руины. Столы лежали на полу, перевёрнутые, осколки посуды хрустели под подошвой, а недопитый травяной чай залился в щели между половицами вместе с пролитой кровью. Всё утонуло в хаосе, и я едва смогла разглядеть в нём Соляриса, уворачивающегося от назойливого клеймора, и Мелихор, прикрывающую его со спины. Она почти не причиняла воинам вреда, но её перепончатые крылья с такой же пепельной кожей и чешуёй, как её волосы, сбивали стражников с ног одного за другим. Я хотела помочь, но не знала, что могу сделать, кроме как сыпать объяснениями, которые всё равно никто уже не слышал. Впрочем, мне всё-таки представилась возможность проявить себя, когда один из воинов подобрался слишком близко и вдруг уцепился за край моей накидки, пытаясь подтащить к выбитому окну. Это стало уже почти рефлексом – удар наручей друг о друга, взмах, крик. Выскочившие лезвия полоснули стражника по горлу, разрезая плоть до подбородка, но не так глубоко, как её разрезал железный топор, который Кочевник, подкравшись сзади, всадил стражнику в затылок.

Вид мёртвого тела с расколотым черепом, рухнувшего на носки моих сапог, парализовал меня, пусть мёртвым его сделала и не я.

– Шевели задом, принцесса!

Даже страшно представить, сколько силы воли потребовалось Кочевнику, чтобы отказаться от участия в такой славной заварушке и, схватив меня за руку, потащить в сторону кухни. Там, за печью, где сидел в обнимку с дочерью-подавальщицей хозяин таверны, находилась дверь, заваленная мешками с картофелем и мукой. Чтобы разметать их, Кочевнику потребовалось меньше минуты. Мы вылетели на улицу и бросились прочь, петляя по незнакомым улочкам Луга, забитым горожанами, которых пришлось расталкивать локтями, чтобы оторваться от возможной погони.

Оглушительный звон колокола со стороны замка ярла, возвышающегося вдалеке молочно-белой тенью, возвестил всему городу о нашем присутствии, словно о стихийном бедствии.

– Туда! – сообщил Кочевник, резко свернув в Рыбацкий переулок, где на каждом шагу подрыгивали подвешенные золотые сомы, склизкие осьминоги и крабы. Даже за всей этой рыбьей вонью (или же благодаря ей?) Кочевник чуял, где находится море.

– Тебя назвали в честь цветка, который источает свой аромат только после захода солнца? Что же, это о многом говорит… Правда же, красотка? А для меня можешь поблагоухать немножко, а?

Я услышала это, когда мы пробегали за прилавком с жемчугом и коралловыми ожерельями. Торговец, украшенный бусами с собственного прилавка, всячески обхаживал молодую девушку, старающуюся держаться отстранённо и старательно выглядывающую кого-то на другом конце улицы. Я не успела рассмотреть её лица, спрятанного под капюшоном, но всё равно покрылась холодным потом. В Круге был известен лишь один цветок, распускающийся по ночам, – маттиола.

Нет, это просто совпадение…

– Осторожно!

Миновав Рыбацкий переулок, мы с Кочевником перелезли через полуразрушенную стену у лодочного причала, взобравшись по деревянным ящикам, которые выгружали с прибывшего судна. Прямо за стеной вниз уходил крутой склон, почти что обрыв, и под ним раскинулся песчаный берег. Жухлая трава скользила под подошвой сапог, пока мы спускались с него, держась друг за другом. Несмотря на отбитые пятки и несколько падений в грязь, нам удалось достичь той границы, что разделяла почву и песок. Волны Кипящего моря всё ещё казались обманчиво спокойными, ласкающие песок, и слышалось лишь их убаюкивающее шипение.

Где же Мелихор и Солярис?

В городе снова забил колокол, а затем воздух разрезала стрела арбалета. Но, в отличие от пущенной в таверне, эта попала точно в цель – прямо в лоб обернувшемуся Кочевнику.

– Нет!

Несколько десятков личных хускарлов ярла Дану, разодетых в вышитые золотом плащи и такие же золотые наручи, окружили нас, выйдя из-за скал. Сам ярл шествовал впереди, но я даже не посмотрела на него, рухнув на колени подле Кочевника, распластавшегося на песке. Стрела со сломанным железным наконечником лежала рядом, в то время как лоб Кочевника кровоточил, пунцово-синий. Но тем не менее открытой раны не было.

– Моя башка твёрже мрамора, – вяло рассмеялся он, открыв глаза. – Хорошо, что я перекусил цыплёнком перед уходом!

Пожалуй, именно этого и следовало ожидать от человека, который способен пробить головой с десяток каменных стен, но от облегчения я всё равно чуть не свалилась в обморок рядом. Сам же Кочевник тоже всё-таки потерял сознание: глаза закатились, и он так и остался лежать на песке, даже когда я сама встала и выпрямилась перед лицом приблизившегося ярла Дану.