Рубиновый лес. Дилогия

– Солярис не выполнил обещания, данного семье и Старшим… А Вельгар пошёл в нашего отца – такой же упрямый и узколобый невежда! Хорошо, что отец сейчас в отъезде, иначе Солярису пришлось бы худо вдвойне. Они оба до сих пор считают, что Сол струсил и отвернулся от своего народа, хотя, на мой взгляд, это был тот поступок, который и делает драконов драконами. Иначе у нашего народа не было бы будущего.

– Я не понимаю, о чём ты говоришь.

Я замедлила шаг. Впереди уже показалась арка, за которой мельтешили новые силуэты, а ответов на все свои вопросы я так и не получила. Наоборот, их количество множилось и росло как на дрожжах. Солярис никогда не врал мне, я точно знала это – не потому, что нас связывал сейд, а потому, что росла бок о бок с ним с пелёнок, – но и правду он часто недоговаривал. Возможно, именно об этом Дайре и предупреждал меня, пытаясь заставить сомневаться в Солярисе. Мне не хотелось признаваться в этом, но у него, кажется, начинало это получаться.

– Что Солярис должен был сделать? Это как-то связано со мной? Пожалуйста, Мелихор, скажи мне. Я должна знать.

– Да, должна. Он сам тебе скоро расскажет, – пробормотала Мелихор скомканно и расплылась в улыбке, когда мы наконец-то очутились там, куда, очевидно, и держали путь. – Ми ви’шил, матушка!

Зал, где пахло той самой шифоновой выпечкой и где уже вовсю громыхала посуда, почти ничем не отличался от обеденного королевского зала в замке Дейрдре. Разве что кухня располагалась не отдельно, а примыкала к нему, отгороженная шторой. Здесь точно так же возвышались витые колонны – молочные, как и стены, – сверкали аляповатые витражи вместо окон, громоздились бочки с вином и стоял длинный стол из эбенового дерева с восемью стульями. Лишь один из этих стульев был занят – на нём развалился ещё один юноша, такой же щуплый, как Мелихор. Зато невероятно красивый: пухлые губы, алебастровая кожа, а волосы, достающие до плеча, как жидкий солнечный свет, золотисто-белые. Цвет глаз абсолютно ничем не отличался от глаз Соляриса, зато их форма была миндалевидной, с низко опущенными ресницами, что придавало лицу проказливый вид. Однако он даже не взглянул на нас с Мелихор, занятый тем, что накручивал на палец собственную серьгу – цепочку с подвеской-ракушкой, напоминающей белоснежный цветок лотоса с закрученными лепестками. Тем временем плотно сбитая женщина, расставляющая на столе деревянные блюда, подпрыгнула и обернулась.

– Огонь мира сего! Во что ты нарядила нашу шаор, Мелихор?! Люди такое не носят! – залепетала женщина. Её пышные волосы – непривычно тёмные для этой семьи, серо-голубые, как мутная морская вода, – смешно раскачивались из стороны в сторону, когда она говорила. Точно так же раскачивался и хвост за её спиной, покрытый лавандовой, под стать глазам, чешуёй. – Шаор, я подлатала твоё платье и высушила его, так что ты можешь переодеться, если пожелаешь.

Мелихор насупилась, сложив руки на груди, и что-то подсказывало мне, что, если я действительно соглашусь переодеться, она мне в жизни этого не простит. Поэтому я только повела головой.

– Благодарю вас, но в этой одежде мне вполне комфортно. Тем более что моя вряд ли подойдёт для здешней погоды. Там, откуда я, значительно холоднее.

– Да, ты из Дейрдре, я знаю. Драгоценная госпожа, принцесса Рубин, потомок одной из девяти королей и королев, которая известна миру людскому как Великая, а нашему миру – как Дающая Обеты. Знаешь, я видела её, когда была ещё детёнышем. У неё тоже были васильковые глаза!

– А вы…

– Альта, – представилась женщина, и улыбка её хоть и выглядела добродушной, но была в несколько раз острее, чем улыбки её детей: каждый зуб как маленький гвоздь. Почему-то это напомнило мне, что именно по вине моей семьи эта женщина потеряла самого младшего сына. Тем не менее обращалась она ко мне так тепло и открыто, будто не знала об этом. – Солярис много рассказывал о тебе. Присаживайся, прошу! Я никогда не готовила для людей, но раздобыла парочку человеческих рецептов и постаралась повторить их. Надеюсь, тебе понравится!

– Что вы! Не стоило…

– Ещё как стоило! В конце концов, это ведь ты вернула нам Соляриса. Сей ужин в честь вас обоих!

Я вопросительно покосилась на Мелихор, не зная, как намекнуть её матери, что никакое это не возвращение Сола, а всего лишь часть нашего путешествия, в котором я была даже не инициатором, а виновницей. Но Мелихор в ответ только махнула рукой, мол, не бери в голову. Видимо, они с Солом поведали родителям лишь то, что не омрачило бы их долгожданную встречу.

Вместе мы заняли два плетёных стула по соседству, и безмолвный юноша, крутящий в пальцах свою серьгу, оказался прямо напротив.

– Сильтан, – позвала Мелихор раздражённым тоном и, кажется, пнула его под столом, судя по тому, как пошатнулись стоящие на эбеновой поверхности блюда. – Оторвись от своего отражения в тарелке и поздоровайся!