Рубины леди Гамильтон

В коридоре было тихо, за окном смеркалось, во дворе никого – стояла глубокая июньская ночь. Эмма улеглась в пахнущую хозяйственным мылом постель и тут же уснула. Перед сном она успела подумать, что мир полон хороших людей и ей повезло – она таких людей встретила. Надя, такая чуткая и искренняя, помогла ей, совершенно незнакомому человеку. И комендантша тоже добрая. Не оставила на улице, пустила ее в общежитие без направления от университета.

– Спасибо тебе, Надя. Я пойду, – сказала Эмма утром.

– Куда?

– Сначала к Леше, попрощаюсь с ним, а потом за билетом. Домой поеду.

– И ты просто так уедешь?

– Да. А что еще остается? Жить-то мне негде.

– Как это негде? А здесь? Никто тебя отсюда не гонит. Поживешь, разберешься с Лешей по-человечески. Моя бабушка, например, говорит, что точку надо ставить не спеша. А у тебя – ни точки, ни запятой, а просто многоточие какое-то.

– Да, многоточие, – задумчиво произнесла Эмма, вспоминая поцелуи Алексея. Жар подкатил к ее лицу, покрыл его румянцем. Перед глазами возникла его улыбка, такая милая, чарующая. – Пожалуй, ты права. Надо как-то по-человечески… Но где я возьму направление?

– В университете. У тебя аттестат с собой?

– Да.

– Нужна медсправка и фотографии. Справку можно получить в поликлинике, если тебя там примут, а срочное фото есть в доме напротив. Слушай, а может, тебе и на самом деле поступить в университет? – осенило Надю. – Будем вместе учиться!

– Но я не готовилась, – усомнилась в своих возможностях Эмма.

– На подготовительных курсах поднатореешь. Как у тебя с английским, кстати?

– Так себе, – пожала плечами Эмма.

– Это плохо. На филфак со знаниями «так себе» не поступают. Я в спецшколе пять лет отучилась и то сомневаюсь, что пройду по конкурсу. Может, ты немецкий знаешь или французский?

– Нет. В нашей школе не было учителя иностранного языка, и его по очереди вели то физичка, то биологичка, которые и сами говорили плохо, но зато умели читать в отличие от других учителей. Зато я польский хорошо знаю. Даже лучше русского.

– Ничего себе! Это меняет дело. Подавай документы на специализацию «славянские языки». Ты со своим польским туда пройдешь. Главное – профильный язык, остальные экзамены – сочинение, история – ерунда. Захочешь – сдашь.

Эмма никогда не думала, что судьба занесет ее не куда-нибудь, а в ЛГУ. Она-то и на поступление в ужгородский институт не рассчитывала, не то что в один из ведущих вузов страны! Уж так им внушили школьные учителя, взявшие на вооружение девиз «где родился, там и пригодился». И нечего покидать родное болото! Кто же тогда останется в селе, если все по городам разъедутся?!

Польский Эмма сдала на «отлично». Это далось ей легко, она с удовольствием говорила на языке, который постоянно слышала с детства. Преподавательница, степенная дама с осанкой балерины, ее очень хвалила, она и сама была рада поговорить на таком превосходном польском языке. Но на этом хорошие отметки закончились. Сочинение Эмма сдала на «троечку», а с устным экзаменом по истории дела обстояли еще хуже. Эмма историю учила, но разве ее подготовишь – всю! – за несколько дней? В голове ее перемешались крестовые походы с отменой крепостного права и Могучей кучкой. Лучше всего она знала все о Куликовской битве и восстании декабристов, была бы рада вопросам о Киевской Руси или хотя бы о войне с Наполеоном, но ей досталась (о, ужас!) Столыпинская аграрная реформа.

Эмма сидела напротив экзаменатора, совершенно не представляя, о чем говорить.

– Я вас слушаю, – равнодушно произнес он. Старый, в потрепанном костюме, он больше походил на спившегося дворника, нежели на университетского преподавателя.

Девушка молчала.

– Отказ от общинного и переход к частному крестьянскому землевладению, – подсказал экзаменатор. – Целью Столыпинской аграрной реформы являлось…

– Являлось… освобождение крестьян!

– Крестьян уже освободили в 1861 году, – вздохнул он. – Цель реформы состояла в том, чтобы сохранить помещичье землевладение и одновременно ускорить буржуазную эволюцию сельского хозяйства, снять социальную напряженность в деревне и создать там опору правительства в лице сельской буржуазии. Реформа способствовала подъему экономики страны. Увеличились покупательная способность населения и валютные поступления, связанные с вывозом зерна за рубеж.

Он говорил медленно и тихо, глядя ей прямо в глаза. Взгляд его оказался неожиданно сильным, каким-то гипнотическим. От этого человека исходила невероятная энергетика, а лицо, вначале показавшееся девушке стариковским, преобразилось, приобретя аристократические черты.

– Учите историю, леди Гамильтон, – произнес он с усмешкой, расписываясь в экзаменационном листе неожиданно красивым почерком.