Рубины леди Гамильтон

– Не надо таких жертв, солнышко. Что за учеба на заочном – так, одно название. Я, может, еще никуда и не уеду. Здесь останусь.

– Тебя оставляют в Ленинграде?! Вот здорово! – она от радости захлопала в ладоши.

– Пока еще ничего не решено. Да, и вот еще что. Мы с тобой не сможем больше встречаться. С документами надо разобраться, пока то-се…

– Ну, почему?! Документы настолько займут все твое время, чтоб ты не сумеешь выкроить часть для меня?!

– Эммочка, дорогая, не все так просто. Есть обстоятельства…

– Что ж… Понятно. Я пойду. Провожать не надо.

– Подожди. Но как же…

Эмма ушла прочь. Она не стала оборачиваться, чтобы Леша не увидел на ее лице капельки горьких слез.

– Да не переживай ты так, – успокаивала ее Надя, отпаивая Эмму свежезаваренным чаем с бабушкиным вареньем. – Он тебя не стоит! Что же это за любовь такая, от которой одни страдания? Если бы он тебя любил по-настоящему, не причинял бы тебе боль.

– А тебе-то откуда знать? У тебя и парня нет.

– Ну и что, что нет? Любовь не только при наличии парня бывает. Она – внутри, живет в тебе, в твоей душе, сама по себе. И если она живая, сама не допустит, чтобы тебя обижали.

– Ты права, у меня в душе сейчас ничего нет. Не душа, а черная дыра, – разрыдалась Эмма.

– Ну что ты! В тебе любовь есть, просто ты о ней забыла, и она спряталась в самый дальний уголок твоей души, сидит там и ждет, пока ты о ней вспомнишь.

– Это тоже твоя бабушка сказала?

– Нет. Мама.

– А у меня мамы нет, – с грустью сказала Эмма.

Весь табор гулял на свадьбе Левы и Златы. Давно Карпаты не видели такого веселья – с танцами, песнями, катаниями на тройках лихих лошадей с бубенчиками. Невеста сияла ярче весеннего солнца, жених светился от счастья, и не было красивее пары во всей Западной Украине. Молодым выделили комнату в бараке, а потом, в пятьдесят шестом году, когда проводилась политика борьбы с бродяжничеством, они получили от государства дом. Лева к тому времени работал пчеловодом, а Злата родила Эмму. Права была Мира, из ее зятя вышел толк – другой такой пасеки, как в Червонном, нигде больше в округе не было, и все благодаря Леве. Скитаясь с табором, Лева научился понимать природу, он разбирался в травах и цветах, умел обращаться с пчелами. Уже взрослым Лева окончил вечернюю школу и пошел на заочное в аграрный техникум. Все было ладно в этой семье, в ней всегда царили мир, любовь и достаток. Эмма росла сообразительной, веселой девочкой; ее одевали, как куклу, в разные наряды, любили, баловали сластями и игрушками. Но однажды эта идиллия оборвалась. В последнее время Мира часто болела, она страдала от язвы желудка. И вот, во время очередного обострения, ее увезли в больницу. Эмма почти не помнила свою бабушку. В ее памяти остались только ее черные, с болезненной поволокой, глаза на землистом лице и странные слова, сказанные ею однажды: «Ты будешь жить долго, пока не коснешься камней». Эмма тогда заплакала и убежала, и больше она никогда не видела свою бабушку, ее даже не взяли на похороны, оставили дома. Когда хоронили Миру, Эмме приснилось, будто бабушка берет за руку маму и уводит ее за собой. Видение было таким отчетливым, будто все это происходило наяву, Эмма чувствовала все, что ей снилось: дуновение ветра, капли дождя, прикосновения… Сон оказался вещим. Не прошло и сорока дней, как Злата стала таять на глазах. Раковая опухоль в считаные дни превратила молодую цветущую женщину в безнадежно больного человека. Она ушла из жизни следом за своей матерью, ровно на сороковой день.

Лева с горя запил и чуть не погиб от укусов пчел. Пчелы, не выносящие запаха алкоголя, встретили пасечника агрессивно. Отлежавшись в больнице, он решил сменить профессию, даже какое-то время не пил. Лева нашел себя в столярном деле. Кому скамейку смастерит, кому стол или шифоньер справит – кусок хлеба всегда для него находился. Тем временем Эмма росла без пригляда, кочуя по сердобольной родне. Закончились гостинцы и наряды, как у куклы, – из всеобщей любимицы девочка превратилась в обременительную сиротку.

Сложно вычеркнуть из жизни человека, с которым тебя еще совсем недавно связывали близкие отношения и нежные чувства. Хоть он – трижды гад и последняя сволочь, мгновенно забыть его невозможно. Эмма изводила себя думами о том, как хорошо было им с Алексеем когда-то и как счастливо они могли бы жить вместе. Вопреки всем доводам подруги и собственного разума в ее сердце еще теплилась надежда. Надя твердила: открой глаза – он никогда тебя не любил, не любит и любить не будет! Эмма и сама это понимала, ведь если парень никогда тебя не любил или делал это только на словах, такое всегда чувствуется. Эмма чувствовала, что нелюбима, но не хотела самой себе в этом признаться – признаться, что она так мало значит для человека, который для неё значит все!