Рублевская Л.И. - Рыцари и Дамы Беларуси. Книга 2 - 2016

Немногие знали правду. Коссович входил в тайное студенческое общество своих земляков, в котором был один из первых собирателей белорусского фольклора Тадеуш Лада-Заблоцкий. Вскоре участников общества арестовали, начался судебный процесс. Лада-Заблоцкого отправили в Витебскую тюрьму, потом его ждала ссылка, Кавказ... Опасность нависла и над Коссовичем. Пропасть было несложно — как-то Каэтан поссорился с деканом Давыдовым. Дело было не в политике — Коссович написал по просьбе декана статью о «шляхетской литературе», а Давыдов дал рукопись на правку своему племяннику, студенту Лондовскому. Тот так «отредактировал», что добряк Каэтан вспылил, наговорил дерзостей... Вечером за слишком умным студентом явилась полиция. Обвинение — пел нелегальные песни. Никто никогда не слышал, чтобы Коссович вообще пел. Но на Каэтана успели надеть солдатскую шапку и шинель... Тогда друзья: студенты-аристократы граф Толстой, князья Оболенский, Голицын и Лобанов-Ростовский — встретили Лондовского на коридоре и надавали ему пощечин. И предупредили Давыдова, что будут так поступать с его племянником, пока Коссовича не освободят.

Вскоре Каэтан вышел из карцера, неприятный инцидент «замяли».

Был и более серьезный «проступок». В 1835 году Коссович опубликовал в журнале «Молва», издаваемом известным лингвистом Надеждиным, несколько белорусских народных песен, записанных на Витебщине. Публикация сопровождалась комментарием: «Замечу, кстати, что белорусский диалект вовсе не литовский, как многие ошибочно утверждают, и не тот, который был в письменном употреблении в XVI столетии. Потому что белорусский язык есть нечто иное, чем польский язык с русскими формами... Равным образом его нельзя считать и русским, как его называет господин Греч в своем “Опыте”».

Незадолго до этого на Западных землях расправились с восстанием, поэтому подобные публикации были неслыханно смелы. Под материалом стояла подпись: «Белорусс К. К.», что впоследствии дало повод некоторым ученым оспаривать авторство.

Нет, Коссович не был «оторванным от жизни», как его стараются изобразить. Друзья-земляки в тюрьмах, ссылках... Он сближается с Белинским, Чернышевским, Добролюбовым, входит в прогрессивный кружок Станкевича...

«Главный его недостаток в том, что у него нет ученого педантизма, шутит и смеется языком либерала над потом и кровью педантов-профессоров, учит как бы играючи и удивляет наблюдателей успехами своих учеников. К стыду ученого мира, этот человек — обыкновенный учитель гимназии, хотя нет в Москве образованного и интересующегося дома, где б его имя не звучало чудесно, а с университетских кафедр с уважением говорят о его научных трудах», — так рекомендовал Каэтана Коссовича, учителя Тверской гимназии, директор оной.

В конце концов редкий специалист понадобился в Москве.

Коссовича охотно приглашают наставничать — он учит поэтов М. М. Языкова и А. Н. Майкова, языковеда Ф. И. Буслаева, известного славянофила А. С. Хомякова.

Насколько наш земляк вызывал доверие, можно судить по любопытному факту: однажды Хомяков вручил санскритисту 5 тысяч рублей и поручил запатентовать в Англии свое изобретение — паровую машину. Каэтан поручение выполнил, правда, чудо-машина так и осталась невостребованной.

Учеников много, на санскрит и древние языки — мода. Это ново, специалистов — единицы во всем мире. Вот тому свидетельство: когда Каэтан Коссович был послан в Лондон, то обнаружил, что клинописные таблицы в Британском музее висят вверх ногами.

Вскоре Каэтан получает блестящее предложение: стать домашним учителем во дворце Е. В. Дашковой, вдовы министра юстиции.

Эго значило — роскошная жизнь, экипажи, званые обеды, много денег... Коссович переезжает в Петербург. Но, хоть и золотая, все же это была клетка. Тем более младший из знатных учеников отличался «необузданным характером».

Друг Коссовича М. В. Берг предупреждает: «Он забыл, что люди, наделяя его этой ерундой, забирают у него ничем не заменимое сокровище — свободу, а вместе с ней и его Махабхарату и санскритский язык, и все...»

К счастью, ученый ценит свободу творчества дороже роскоши. Через какое-то время он отказывается от учительства и становится редактором научных работ при Императорской публичной библиотеке.

Коссович много переводит, ему наконец позволяют читать лекции... Он профессор, член научных обществ, кавалер орденов... У него верная, любящая жена Елизавета Николаевна, преданные ученики. Он усыновляет маленького сына египетского шейха Ат-Тантави: шейха пригласили для преподавания в Петербургский университет, но он и его супруга умерли, не выдержав сурового климата.

Под конец жизни Коссович расхворался, кабинетное существование не шло на пользу. А принудить тайного советника — именно в таком чине Коссович вышел в отставку — к прогулкам было невозможно. Домашние, чтобы заставить ученого побольше двигаться, поселили в комнате рядом с его кабинетом живность: птичку, зайчика,— устроили огород, посадили деревца... Как же не поухаживать за цветочками, не покормить Божьи создания? Вот вам старинный рецепт «офисного фитнеса»...